Вечно молодые - страница 40

Да, я бездушное создание! Злобное, бездушное создание!

Я залезаю в душ, чищу зубы, надеваю ту же одежду, что и вечером и долго пялюсь в зеркало, не выключая воду, надеясь, что он не догадается, что я тут слишком задержалась. Но я его недооцениваю, через несколько минут раздается стук в дверь.

– Сэм, ты там еще? Или смыла себя в ванну с водой?

– А я могу так сделать?

– Нет, но я думаю, ты бы могла найти способ… с тобой точно все в порядке? – все еще пялюсь в зеркало, изучая каждый миллиметр лица. – У меня тут завтрак…

Я хочу сказать ему, чтобы он отвалил. Потому что вчера во мне был взрыв, и сейчас нет ничего живого. Благодаря тебе и темным ребятам, которых я убила.

Но не говорю ничего, а молча открываю дверь и выхожу.

Мне все равно!

Мне все равно!

Мне все равно!

Он отходит от двери, давая мне место для маневра.

– Я надеюсь, мне никогда не придется выбивать дверь, чтобы тебя оттуда выкурить.

– Я надеюсь, что я больше не окажусь в твоей ванне.

Из динамиков разносится мягкий голос, который говорит нам: «Sugar, yes please, won’t you come and put in down on me. Oh right here, ’cause I need little love and little sympathy», и это никак не вписывается в атмосферу происходящего.

– Прекрати! Я не сделал ничего плохо…

– И правда, не сделал! – выражение лица Игоря – вместо тысячи слов.

Ему просто нечего сказать.

Но он очень хочет меня придушить, пока голос допевает: «Yeah, you show me good loving make it alright, need a little sweetness in my life Sugar yes please, won’t you come and put it down on me».

– Ты что-то говорил про завтрак? – он проглатывает мое безразличие. Оно ему не нравится, это понятно по тому, как он стискивает челюсть, и на лице начинают играть желваки. Руки уже переплетаются на груди, и я добавляю. – Ты не мог бы одеться?

Он не отвечает, но и не одевается. И кто после этого ведет себя как ребенок?

Естественно, на столе дымится капучино с мятным сиропом и что-то для него. Рецепт этого напитка я не знаю, но запах непривычный и пряный. Еще какие-то тосты, блинчики, вафли. Он подготовился, не уверена, что большинству девочек, которые тут просыпались, оказывали подобный прием.

Мы как всегда садимся друг напротив друга. Я смотрю на дверь, он в окно, молча подносим кружки с кофе к губам. Я перевожу свой взгляд, прикрываясь кружкой так, чтобы было видно только глаза. Он наблюдает.

Секунда, вторая, третья… он резко опускает кружку на стол с грохотом, разливает больше половины по поверхности, в том числе на себя. Я улавливаю, как он слегка шевелит пальцами, охлаждая кипяток на коленях.

– В чем дело? – его голос настойчивый и раздраженный, плохо скрываемая ярость поселяется в глазах, пока я молчу, медленно отрываю кофе от губ и опускаю его перед собой. Мой напиток остался со мной.

– Ни в чем! – я слышу, как безразлична со стороны! Он впивается в меня льдом своих глаз. В них столько… решительности.

– Это из-за того, что я свалил?

– Нет! – мысленно добавляю: «Ну, не только из-за этого»

– Из-за того, что мы целовались? – откровенность застает меня врасплох, обычно люди стараются говорить о таком более аккуратно, танцуя вокруг да около. Все мои доводы застревают в легких, так и не родившись на свет. Он понимает, что попал в точку и продолжает свой эмоциональный монолог. – Знаешь, что сказала бы про это Олли? Что в тот момент, когда я дотронулся до тебя, тебе пришел конец! И это просто медленная смерть, потому что рано или поздно между инстинктом самосохранения и мной ты выберешь меня, и это будет твоим последним решением в этой жизни. Проблема в том, что ты сделала выбор еще до того, как я пальцем тебя тронул, и это понижает твои шансы на выживание до нуля. – Он сглатывает, не отпуская меня взглядом, и продолжает. – Это было эгоистично с моей стороны, я не должен был этого делать. Потому что ты в отличие от меня делала все возможное, чтобы сохранять дистанцию! – о да. Именно! Держала, как могла! – Как только я тебя увидел на том чертовом приеме, все пошло наперекосяк!