На руках Расгарда много птичьей крови, которую он смывал потом человеческой. Помогло.
Трель стихла так же внезапно, как и началась. Йохан высунулся из телеги, вальяжно облокачиваясь на ее край.
– Как долго нам ехать?
Лес даже не повернул головы, а Расгард бросил лишь беглый взгляд.
– Пару дней.
– Значит ночевать будем в поле?
– Как придется.
Йохан пробормотал еще что-то неразборчивое и снова спрятался в телеге. Расгард перевел взгляд на дорогу. Иногда их подкидывало на кочках: то колесо проваливалось в ямы и выбоины, неровная дорога тянулась за горизонт. Они ехали полем, и Лес, как заметил Расгард, почти непрерывно осматривался, его лица не было видно, как и глаз, но почему-то казалось, что они горят, и что со всех сторон льется песня. Беззвучная песня мира. Расгард почти не слышал ее, только угадывал интонации, переливы мелодии и оттенки, возникающие в голове. Песня чем-то походила на те, что поет для него иной мир, она обладала такой же силой, только исполняла ее жизнь, а не смерть.
Светлые. Служащие божеству псы, они принадлежали реальности, были ее продолжением, пользовались ее силами. Они всегда воспевали жизнь.
Расгард протянул поводья Лесу, и тот после недолгих раздумий принял их. Расгард тут же расслабился, откидываясь назад и закрывая глаза. Путешествия и правда скучны.
Когда он открыл глаза снова, солнце уже близилось к своему закату. Воздух потемнел и потяжелел, повсюду пахло сыростью и травой – где-то неподалеку река, почти полностью заросшая тиной. Рядом на облучке сидел Йохан и недовольно правил, иногда прикрикивая на спокойно идущую лошадь. Расгард обернулся: Лес дремал в повозке, засунув то ли от холода, то ли просто так руки в рукава и обняв себя ими. Капюшон все еще скрывал его лицо, и Расгарду потребовалось небольшое усилие, чтобы не заглянуть под него пока есть такая возможность. Он отвернулся, глядя в пурпурное небо.
Ровные поля сменились низкой редкой порослью кустов, где-то чахли деревья.
– Заночуем здесь.
Йохан чуть отвел повозку с дороги и натянул поводья останавливая. Расгард спрыгнул на землю первым, тут же прислушиваясь к иному миру.
– Пойду поймаю чего-нибудь, вы пока разбейте лагерь.
Йохан не стал перечить, молча спрыгнул и отправился будить Леса. Расгард огляделся снова. Вдали темнела небольшая густая поросль, иной мир вел именно туда, и Расгард решил прислушаться к его инстинктам убийцы. Он крадясь добрался до низких кустов и замер. Время текло медленно, мимо, магия пела и радовалась. Обернувшись и убедившись, что его никто не видит, Расгард сбросил кожу. Чешуя ползла по рукам, перекрывала тело, глаза сузились, и через секунду он юркой змеей скользнул в траву. Внизу, под кустами и правда оказалось раздолье заячьих нор, он нырнул в первую попавшуюся и сразу же наткнулся на целую семью, которой просто не повезло. Он не был сторонником жестокости, поэтому маленькие зайчата остались целы до тех пор, пока кто-нибудь другой не решиться их съесть. Расгард вынырнул из травы, держа в руках два заячьих трупа.
Над плечом что-то затрепетало, а после острые когти впились в накидку, если бы та не была зачарована магией, наверняка остались бы дыры. София вертела головой из стороны в сторону, явно чем-то озадаченная. Расгард не стал обращать на нее внимание. Фамильяр нигде не появлялся с самого их с Хвазадом расставания, бросив хозяина и просто исчезнув. У Расгарда были все причины игнорировать кусок чужой души.
