В нежном возрасте девяти месяцев я получила от любящих родственников в пожизненное пользование домашнее прозвище Тёпа – за то, что сосредоточенно озвучивала свои самые первые шаги: «Топ, топ, топ».
Лет в пятнадцать, когда ко мне в гости стали заглядывать мальчики, я устроила родичам дикий скандал, категорически потребовав в присутствии посторонних людей называть меня человеческим именем, но это не очень помогло. Машка, вот, по-прежнему кличет меня, как младенца. Впрочем, сама она невозмутимо отзывается и на Машерочку, и на Масянделя.
– Мань, прости, я забыла оставить тебе ключи, – повинилась я за кофе с пирожными.
–Ты забыла, что мы приезжаем? – не поверила сестрица.
– Мы?
У меня упало сердце. Это Машкино «мы» могло означать только одно: она приехала не в единственном числе, а со своими короедами. В таком случае, мою забывчивость, действительно, можно было объяснить только очень тяжелой формой склероза, если вообще не амнезией. Машкины потомки Дуся и Руся производят стойкое и тяжелое впечатление даже на очень закаленных людей – цирковых укротителей, сотрудников террариумов и заслуженных работников переполненных сумасшедших домов.
– Детки ждут меня во дворе, – сообщила Машера.
Сразу стало понятно, почему в одном дворе с Дусей и Русей слаженным хором орут автомобильная сигнализация, коты и дворник дядя Митя.
Я поспешно поставила чашку, с непрожеванным куском пирожного за щекой метнулась к столу и вытряхнула на него всё содержимое своей сумки:
– Вот ключи от квартиры, езжайте домой!
– Не спеши, успеется, давай сначала поболтаем, посекретничаем по-женски, пока нам детки не мешают! – отмахнулась Машера.
У нее нервы, как якорные цепи «Титаника».
– Не мешают? – повторила я, обеспокоенно прислушиваясь к нарастающему шуму во дворе.
Там что-то грохнуло, и мимо окна ночными бабочками полетели серебристо-черные хлопья.
– Разве может нормальный ребенок с петардой пройти мимо пустого мусорного бака? – пожав плечами, философски ответила сестрица на мой невысказанный вопрос. – Всякому же ясно – стальной контейнер ухнет так, что закачаешься!
Я подкатила глаза и увидела, что на потолке качается хрустальная люстра, не менее отзывчивая, чем стальной контейнер.
– Ладно, я пойду, – Машера встала и подхватила со стола тарелку с пирожными. – Не задерживайся на работе, тебя ждет праздничный ужин в семейном кругу!
Я вздрогнула, но сестрица этого не увидела – она удалилась. Через тридцать секунд во дворе раздался богатырский посвист, и почти сразу же замолчали коты и дворник. Сигнализация еще завывала, но в сольной партии звучала так себе – как Николай Басков вне дуэта с Монсеррат Кабалье.
– Что это было? – опасливо спросил Санчо, явившись убрать посуду со стола.
– Моя семья.
– А я-то думал, что ты – самый яркий ее представитель!
– Да уж куда мне.
Я сдвинула в сторону вываленное на стол барахло, села и пригорюнилась, постигая весь ужас сложившейся ситуации.
Один тихий семейный ужин с Машерой и ее вооруженными петардами короедами я еще кое-как переживу, но они же ко мне на целую неделю приехали! И я так радовалась, что именно эти дни проведу в Нигерии, с новым знакомым, гориллами и крокодилами – то есть, в куда более приличной компании, чем Машера с ее детками!
– Ну, есть еще вариант переселиться на недельку в офис или в отель, – неуверенно предложил внутренний голос.
Я покачала головой. Если я демонстративно сбегу из дома – Машера обидится. Другое дело, если я куда-то улечу – срочная командировка на край света сойдет за уважительную причину отсутствия в семейном кругу. Но на том краю света меня, как выяснилось, никто не ждет, а сама по себе Нигерия меня не очень привлекает…
