Генри не хочет объяснять. Он знает, Джек его поймёт, но он так боится передумать, боится, что запутается в своих мыслях. Эта идея ещё не высижена и под давлением критики может потерять смысл. Не продуманы детали, только размытый план.
– Ну, – неуверенно начинает Генри. – мне нравится на факультете литературы, но я не чувствую себя там уверенно. – парень стал ломать пальцы, запинаясь на каждом слове. – Я чувствую, что ограничен там и чему-то обязан.
– То есть тебе не хватает свободы? – уточнил Джек. – Это не проблема! – улыбнулся он. – Просто ходи на пары, слушай, записывай, сдавай работы, а потом приходи домой и читай что нравиться и пиши о том, что тебе нравится! Нужно просто подстроиться…
Генри застонал.
– Я устал. – опустил голову он. – Три года уже подстраиваюсь. Я не создан для рамок, не умею я засовывать свои эмоции в коробку определённого размера.
– Тебя только границы беспокоят?
– Нет! – пылко ответил Генри.
Ему бы не хотелось говорить о большем, но Джек один из немногих, кому он доверяет.
– Я, – парень густо покраснел, и стараясь скрыть это, съехал под стол.
Джек, конечно, всё заметил и почему-то краска залила и его лицо. Ему показалось, что причина Генри глубоко личная, и это его взволновало. Он широко распахнул глаза, до боли сжимая колени.
– Когда я в университете, то мне кажется, что все люди искусства созданы для какой-то высшей цели. Все эти прекрасные греческие колонны, картины барокко и музыка Баха… – Генри сглотнул. – У меня такое чувство, что все художники и скульпторы попадают в рай, но те, кто пишут… – парень зачем-то зашептал, и Джеку пришлось наклониться ближе. – Некоторые пишут о таких страшных вещах, которые действительно случаются, а книга – это очень опасная вещь, её строки сливаются в нескончаемый поток с мыслями в голове. Они навсегда остаются в памяти. Поэтому с книгами нужно быть осторожнее. – Генри замолк на несколько секунд, таращась на стол. – Книга проникает в душу. – парень нахмурил брови, рассуждая над следующими словами. – А что если я напишу что-то плохое и тем самым наврежу кому-то?
Брови Джека поднялись настолько высоко, что скрылись за чёлкой.
– Ты настолько переживаешь об этом? – из его рта даже вылетел смешок.
Генри снова покрылся краской и перевёл взгляд в окно. Ему было нелегко делиться такими глупыми мыслями. Да, глупыми, но для него они значили куда больше, чем для Джека.
– Я бы мог низвергнуть в ад всё человечество. – с трепетом проговорил Генри и от чего-то улыбнулся. – Люди верят всему, что написано в книжке с серьёзной обложкой. Ими можно управлять.
Иногда Генри было не узнать. Словно какая-то его часть, глубоко скрытая вырывалась наружу на несколько секунд, обезличивая его обычную натуру, обнажала клыки и разжигала пламя. В эти секунды Джек задерживал дыхание, упиваясь той силой, которая исходила от его друга. Ему безумно нравился такой Генри, ему хотелось заглянуть туда, где покоится эта искра, окутанная звёздной пылью, и ею же сдерживаемая.
– Но я не хочу этого. – всё потухло, Генри вновь прикусил губу и опустил голову. – Не хочу быть в обществе тех, кто может. Мне кажется, что именно этому нас там и обучают – обучают лгать и совращать сладкими речами. Мы, как политики, становимся кукловодами.
– Не понимаю. – Джек откинулся на спинку диванчика, закинув руки за голову.
– Теперь я тоже. – вздохнул Генри. – Стоит что-то рассказать, и весь смысл тут же улетучивается.
