– Ты дрянь, лживая дрянь! Ты мне лгала все эти годы!..
– Наконец-то дошло! Не забывай только, Виталенька, что все эти годы я растила ТЕБЕ сына… И ты, идиотище, все эти годы был слеп, самонадеян… И… и счастлив!!!
– Ты его плохо растила! Ты по мужикам бегала! Если бы не Соня, то…
Жанна изящно соскочила с подоконника.
– Как могла, так и растила! – произнесла она тем тоном, которым ставят точку в разговоре. – А ты и вовсе не растил, ты больше бегал по конференциям своим, никому не нужным. Теперь я долг выполнила, мальчик уже большой. Расти его дальше сам. Он мне в новом браке будет мешать. Ариведерчи, Виталик!
Игорь, оглушенный, вжался в стенку, невидимый в темноте коридора.
Это была казнь. Отцу и сыну.
На следующий день Жанна исчезла из их квартиры.
Жар-птица улетела навсегда, оставив за собой, как шлейф духов, чувство ущербности – отца, Игоря и всей их жизни.
Он много думал потом об услышанном разговоре. Взрослея, переоценивая и переосмысливая его из года в год. И чем больше думал, тем больше копилось у него холодно-яростного гнева к матери и тяжелого, душащего сочувствия к отцу за то унижение, за постыдную слабость и глупость, с которой он так подставился… Не только в том разговоре – во всей его жизни с ней.
Как ни странно, но куда меньше Игоря задели слова матери о нем самом. Он с усмешкой, хоть и недоброй, вспоминал: «Я ТЕБЕ растила сына», «Он мне в новом браке будет мешать». Никакой внутренней связи с матерью у Игоря не существовало изначально – ничего и не разорвалось, ничего и не болело.
…Утром после того разговора Игорь постарался сделать вид, что ничего не слышал. Что ничего не случилось. Когда папа сообщил ему об уходе Жанны, он только кивнул: ясно, мол. Ушла и ушла. Отец смотрел на него с плохо скрытым недоверием и подозрением, но Игорь оставался невозмутим.
Прошли годы. Они жили нормально, хорошо жили. С папой и няней Соней. Игорю было, кажется, семнадцать, когда он отважился спросить отца:
– Пап, как я понимаю, мама вышла за тебя из-за денег, да?
– Наверное, – неловко улыбнулся тот.
– Пап, а когда ты женился, ты не видел, что она ради них только?..
Отец помолчал. Игорь чувствовал, что он взвешивает слова, подбирая какие-то доступные разумению сына. По крайней мере, с точки зрения отца.
– Пап, я пойму. Скажи как есть.
Отец потрепал его затылок.
– Хорошо. Когда один человек обманывает другого, то в данной ситуации есть два действующих лица: один, который обманывает. Второй, которого обманывают. И в обмане виноваты оба.
– Я понял.
– Ты уверен?
– Конечно. Вина разделена на двоих. Ты ведь это хотел сказать?
– Не пойдет. Поверхностный ответ. – Отец всегда требовал от Игоря, чтобы он додумывал свои мысли до самой их «подкладки». – Вина обманщика не нуждается в комментариях, с ним все понятно. А почему виноват обманутый?
– Тебе нужно было не рассказывать, что ты богат! Вот это и есть твоя ошибка. Тогда она бы не стала тебя обманывать!
– Как же я мог не рассказывать? Во-первых, всем в институте было известно, что в моем научном направлении большие перспективы. Денежные. Во-вторых…
И он вдруг запнулся.
– Во-вторых, тебе хотелось ее привлечь своими деньгами… известностью… Да?
Отец не ответил.
– Ты меня всегда учил, что главное внутри, а не снаружи. Но ты почувствовал, что такими ценностями ее не привлечь… И ты изменил себе, папа! Ты кинул ей кость, а она вцепилась в нее…
