– Ни фига се. – Он ошалело смотрел то на меня, то на землю.
У пакета оторвались ручки, и все содержимое вывалилось на землю. К нему подошел волк, зацепил зубами пакетик с горелыми пирожками и понес под свое дерево.
– Заказ оплачен, получите, распишитесь, – злобно ответила я, провожая помощника глазами.
– Не понял, – удивился Алексей.
– Ну, видно, мало тебе сломанной машины, мало потерянных денег, так ты еще решил добавить себе несчастий, – ответила я и направилась во двор.
Проша спрыгнул с земли и встал в дверях калитки, загораживая собой проход. Леша развернулся и… поскользнулся на липкой луже и грохнулся на содержимое пакета.
– Рука, рука, – заверещал он.
Я выглянула из-за калитки. В его руку впилось несколько осколков, кровь сочилась на землю, смешиваясь с вишнево-рассольной лужицей.
– Хорошо, что не правая, – сказала я и собралась возвращаться домой.
– Ты мне не поможешь? – спросил Леша, чуть не плача.
– Я тебе помогла два раза, а ты с меня деньги за кроссовки потребовал и старой обозвал. Так что нет, – ответила я и направилась во двор.
– Я отблагодарю, – крикнул он мне в спину.
– И как же? Принесешь еще горелых пирожков? – спросила я со смехом.
– Нет. Если вы мне поможете с рукой и деньги вернуть, то я вам отдам пять процентов от вкладов, – ответил он серьезно и поморщился.
– И сколько же у тебя денег на счетах было? – поинтересовалась я. – Триста шестьдесят тысяч?
– Нет, больше, два с половиной миллиона. Я на дом копил. – Кровь у него отливала от лица, он бледнел.
– Вот прямо два с половиной? – посмотрела ему внимательно в глаза.
– Два семьсот, – простонал он.
– И ты готов мне отдать сто тридцать пять тысяч? – удивилась я.
– Да, если деньги вернутся на счет. Лучше я отдам столько, чем останусь совсем без ничего. – Он готов был грохнуться в обморок.
– Учти, что если ты меня обманешь, то уже ничего заработать не сможешь, и мамке твоей за горелые пирожки достанется, – пообещала я ему.
Подцепила Алексея под здоровую руку, подняла и поволокла в летний домик, нечего мне в доме пачкать. Аккуратно вынула крупные осколки, срезала рукав кофты и вытащила оставшиеся мелкие стеклышки. Обработала руку и затянула бинтами.
– Пошли к фельдшеру, может тут зашивать нужно, – сказала я и потянула его за руку.
Он мотнул головой.
– Не пойду я к ней, – ответил Лешка.
– О, ты и там облажался? – усмехнулась я. – Ну давай я тебя наживую обычными нитками зашью.
Леша кивнул головой. Пришлось снимать бинты, кровь снова полилась. Нашла иголку, шелковые нитки, все обработала любимой настойкой и принялась вышивать крестиком. Как хорошо, что у меня по труду пятерка была и я любила пришивать пуговицы. Парень морщился, но стойко переносил мои измывательства. Ничего, может, поумнеет, надеюсь, он понял, что я не шучу. Зашила пару крупных ран, обработала и замотала бинтами.
Сходила в дом и принесла крепкого сладкого чая. Плевать в чашку не стала, хотя была такая мысль. Парень завалился на диван и прикрыл глаза. Потыкала в него пальцем, он посмотрел на меня с испугом и забрал стакан. Выпил его залпом.
– Можно, я у вас тут полежу немного, у меня голова кружится, – попросил он.
– Ну, полежи, полежи. Очухаешься, за собой уберешь все, – ответила я.
– Хорошо, – прошептал он, как умирающий лебедь.
Ну, смотри у меня, Лешенька, Агнета научит тебя родину любить.
Вышла на улицу, за калитку, убрать осколки, чтобы никто не поранился да машину себе не испортил. А там волк сидит и блаженно лижет вишнево-рассольную лужицу с примесью грязи и крови.
