Ей хотелось больше общаться с ровесниками, которые хоть что-то понимали бы в магии. Или найти ментора, который поддерживал бы ее. И Мелисса знала, что там, за пределами деревень, она могла найти то, в чем нуждалась. Но она чувствовала себя совершенно беспомощной.
Лис предусмотрительно покинул дом, чтобы не участвовать в этом абсурде. «Вообще-то, я сирота, – громко и раздраженно вещала Мелисса, развешивая постиранные вещи. – И как я должна выживать в этом суровом опасном мире, где люди врываются к тебе в дом и начинают готовить?»
Она раздраженно фыркнула.
– И как мне, спрашивается, все успевать, если мне никто не помогает? Ни зелья варить, ни проклятие снимать. – ныла она себе под нос, пока расчесывала густую рыжую копну волос. – Ах, да, я же еще и проклята, как я могла забыть!
Ведьма с грохотом поставила таз с мукой на стол.
– Да и вообще, у меня еще нахлебник появился. Дикое животное, которое вечно шатается непонятно где! – продолжала ведьма, пока месила тесто для пирога.
– И люди эти со своими проблемами сами не могут разобраться, достали уже, – злилась Мелисса, пока ждала, когда пирог приготовится. – Не чересчур ли этого много для одной меня? Почему все должно быть так сложно?
Когда запах пирога с черникой заполонил ее дом, Мелиссе надоело ныть. Появилось слабое желание поесть и почитать у окна, да так, чтобы крошки песочного теста падали с пирога на страницы при каждом укусе. Решив, что пора, ведьма перетащила кресло, поставила рядом стул с книгой, двумя кусками пирога и кружкой чая. Она плюхнулась в кресло, но волшебства не ощутила. Это не помешало ей с удовольствием жевать черничное лакомство.
Ведьма задумалась о том, когда же она в последний раз просто сидела дома и ничего волшебного не делала: не протирала банки, не варила зелья, не готовила мази, не составляла обереги, не искала рецепты и заклинания, не разбиралась с проблемами людей. Оказалось, что очень давно. Сначала ее интенсивно обучала всему мама, затем ей нужны были знакомства и деньги, чтобы как-то жить. Конечно, ей помогали и чета Питерсов, и миссис Бри, но она не могла постоянно на них рассчитывать. А излить душу она им не решалась – они бы не поняли ее, а других ведьм в округе и не было.
Мелисса задумалась о родне. Будь у нее родственники, она бы могла упасть в семейные объятия и наконец избавиться от гнетущего чувства одиночества. Они бы были ведьмами, они бы поняли ее и помогли ей. Ситуацию осложняло то, что из-за проклятия Мелисса не могла выйти за пределы четырех деревень – неведомая сила преграждала ей путь.
С другой стороны, играть в человеческую спокойную жизнь без говорящих козлов и мертвых собак было бы в какой-то степени расслабляюще. И одновременно очень грустно. Она именно «играла» в тихое бытие, постоянно так жить у нее бы не получилось. Или получилось?
Эта мысль молнией ударила ее, и пирог пошел не в то горло. Мелисса закашлялась, а когда ведьма попыталась запить пирог чаем, в дверь постучали. Она поковыляла к двери и, открыв ее, увидела колдуна. Он, уставившись на красное лицо Мелиссы, прыснул со смеху, и она захлопнула дверь.
– Эй, открывай! – хохоча застучал он в окно. – Я с добрыми намерениями!
– Кто насмехается надо мной, тому не место в моем доме! – глухо ответила ведьма.
– Я, конечно, и сам хотел прийти. И повод появился. Одна лютая фермерша передала тебе масло, и я с радостью оставлю его себе, если ты не желаешь его брать.
