— Не боюсь, но подобный вариант развития событий в голове держу.
— Ладно. В любом случае нам с Ленкой нужно нормально поговорить, — подвела я черту и открыла дверцу.
— Василь, у меня к тебе просьба будет, — обратилась я к оборотню, что вроде бы с безразличным видом взирал на редких прохожих, подпирая плечом стену ближайшего дома.
— Валяй, проси, сестренка, только не забывай, что я у тебя не в услужении и как собачка команды выполнять не буду, — ухмыльнулся он так, словно уже знал, о чем могу попросить.
— Да я и не собиралась командовать, просто мне нужно уехать с Егором. Одной. Без никого.
— А Лукин что же, побоку? Или много мужиков не мало?
— Это не то совсем. По делу.
— Которое меня никак не касается, да?
— Ну вроде того.
— А если с тобой что случится, то предлагаешь мне до конца дней жить с ожогом от оставленной тебе братом посмертной печати?
— Ожогом? Тебе больно будет?
— Не в физическом плане, но да.
— Слушай, но я же с Волховым буду, что со мной случиться может?
— Судя по тому, что я успел о тебе прослышать — все. Но… надо — так надо, — пожал он плечами, не ввязываясь в спор. — Только учти, Лукина это взбесит.
— Лукину я еще вообще не знаю, как в глаза посмотрю.
— В смысле?
— Я его, можно сказать, подставила. Вся из себя чистоплюйка и дева брезгливая.
— Балда ты неразумная. Лис тот еще, конечно, жук, пардон за каламбур, но он мужик, как ни крути. Самец по нашим понятиям. Это самая нормальная вещь в мире, когда самец берет на себя всю ту работу, которую может сделать, и ограждает от того, от чего может оградить, решает то, что может решить. Если ему это позволяется. В подлунном мире, сестренка, нет тенденций к модному нынче феминизму. Он и так у нас всегда процветал пышным цветом, потому как любые отношения строятся на основе того, у кого силенок побольше, а не того, кто с чем между ног родился. Поэтому ты на эту тему не буксуй, а прими как должное и дай мужику, которого сама своим признала, отличиться.
— Угу, — кивнула я. — Не то чтобы я до конца разобралась во всех этих заморочках, но, как говорится — я подумаю об этом завтра. Увидимся дома.
— Увидимся, — легко согласился Василь. — Но учти: у тебя два часа. После я иду тебя искать. И найду, поверь.
— Поехали, — велела я Егору, забираясь обратно в салон его машины.
Вывернув с довольно тихой улицы, на которой находился дом навия, Волхов встроился в довольно плотный поток машин. Приближался час пик, и на дорогах быстро становилось не протолкнуться. Однако же, вместо того, чтобы поскорее доехать до своего дома, Егор принялся то и дело сворачивать, зыркая то в зеркало заднего вида, то в окна.
— Ты долго нас катать так намерен?
— Сколько понадобится, — почти огрызнулся он. — У меня нет желания притащить на хвосте кого-нибудь.
— То есть мы не к тебе едем?
Он покосился на меня и промолчал. Но вилять мы переслали и спустя минут двадцать таки доехали до его дома.
— И что, засек кого-нибудь? — ворчливо спросила, выбираясь из машины в знакомом подземном гараже. — Как будто никто не знает, где ты живешь, и если нужно, не могли у дома подстеречь.
— Меня не те, кто меня подстерегают, волновали, Люда, а те, кто за тобой могли таскаться.
— А таскались?
— Не заметил, но это ничего не значит, — открыл он передо мной дверь и сразу позвал: — Мируна! Ты здесь?
Никто нам не откликнулся, и майор вежливо препроводил меня на кухню и предложил чаю. Щелкнул чайником и ушел-таки обследовать дом на всякий случай. Я осмотрелась, прислушиваясь к своим эмоциям, но ничего нигде не колыхнулось. Помнила все, что было здесь и между мной и Егором, но не более того. Ни шевелений силы, ни даже легкого любопытства или отзвука. Когда-то был шторм, он много чего наломал и разрушил, даже ранил своей мощью, но уже наведен порядок, раны зажили, и о нем остались только картинки воспоминания, и даже не ноет ничего.
