Ведьма из Бэйля - страница 26

Рассвет застал их на лесной дороге, по которой они неслись галопом не жалея лошадей. Кони яростно хрипели, протестуя от такого с собой обращения, но всадники лишь яростнее пришпоривали скакунов, выжимая из животных все возможные резервы. Спустя несколько часов таких пыток на дороге показался церковный служка с парой сменных лошадей, и они быстро обменяли своих взмыленных коней на свежих, после чего продолжили дикую скачку. Зов теперь тянул его обратно, хотя столица была теперь ровно впереди. Голова оставалась ясной, а конечности слушались приказов, вопреки всем опасениям, что зов мог становиться нестерпимым по мере приближения к Кавирру, видимо, снадобья Ивора работали на совесть. Вскоре он увидел первые соборы, возвышающиеся над кварталами ремесленников и рыбаков.

Молчаливый спаситель указывал дорогу, и вскоре они остановились у ворот небольшой крепости, перекрывавшей дорогу в город. Их уже ждали.

Начальник эскорта, намного более мощного, чтобы быть просто сопровождением, разоружил Ноя и заковал его в кандалы. Гончая растворился в предрассветной дымке, а вновь плененный инквизитор под конвоем отправился в казематы Ордена. Петляя по темным коридорам вслед своим охранникам, Ной ощущал понятное чувство облегчения с одной стороны, и предчувствия чего-то неотвратимого и опасного с другой – так он всегда себя чувствовал перед встречей с Верховным. То, что его приняли сразу, без подобающих процедур и проволочек, говорило о том, что отец Вали встревожен не на шутку.

Священник в огненно алой мантии сидел за рабочим столом обычного писаря в одной из многочисленных комнат этого гигантского здания. Ходили легенды, будто были случаи, когда человек терялся и умирал в этом муравейнике коридоров и комнат, уходящих глубоко под землю. Когда стража ввела Ноя в покои, Верховный инквизитор Империи дал знак ожидать за дверью, а сам поднялся навстречу волкодаву. Преклонив колено, Ной поцеловал край мантии и, увлекаемый святым отцом, уселся в неудобное плетеное кресло напротив стола. Несколько минут священник внимательно изучал Ноя цепким колючим взглядом, после чего обратился к пленнику сухим и властным голосом:

– Начни свой рассказ с того места, как вы убили ведьму, сын мой. Хочу услышать все из первых уст, не опускаясь до подробностей. Поторопись, у нас очень мало времени.– он сложил руки в жесте молящегося, и выжидающе посмотрел на волкодава.

Как мог, сжато и четко, Ной рассказал о своих злоключениях, опуская казавшиеся маловажными детали. Во время рассказа святой отец не прерывал его, а лишь вглядывался в серые глаза собеседника, словно пытаясь отыскать в них истину. Когда же рассказ был завершен, старик откинулся в кресле и, после минутного раздумья, проговорил:

– Итак, прежде чем передать тебя дознавателям, я должен был увидеть все сам. В глазах твоих нет ни предательства, ни безумия, значит все то, что мне донесли ранее – ошибочно. Привезенный одним из гончих амулет уже отправлен книжникам, остается решить, как поступить с тобой. Но это уже – воля императора. Услышанное позволяет мне заключить, что ты опасен, а посему – ты будешь удерживаться в темнице до конца расследования. Прошу проявить смирение и во всем содействовать дознавателям. На этом окончим.

Звенящего кандалами Ноя увели стражники, а святой отец встал перед зеркалом, и, размышляя, вглядывался в глубокие морщины на своем лице. Он думал о том, что последние события могут круто изменить всю сложившуюся картину мира. А так же о том, как выгоднее предстать перед напором обстоятельств и сохранить целостность Ордена. При последней мысли уголок рта верховного священнослужителя дернулся в некоем подобии ухмылки. Он поправил головной убор и печально улыбнулся своему отражению. «Воистину, смутные времена грядут…» – подумал он. И глаза его при этой мысли стали холодными и пустыми, как омут озера Чед.