Ведьма из Бэйля - страница 6

Детина-лесоруб вдруг начал трезветь – его глаза на мнгновение приобрели осмысленность, но еще более важно – в глубине зашевелилась искорка страха. Выходить один на один с опытным бойцом никто не хотел, а нападение толпой уже утратило свою первоначальную привлекательность. Презрительно хмыкнув, Ной направился к выходу, у которого мелькала приметная зеленая шапка Сита. Как вдруг проходящая мимо официантка выхватила из-под подола узкий кинжал и бросилась на него. Рефлексы бойца точатся годами, и прыти официантки захудалой таверны оказалось явно недостаточно для достижения цели. Через секунду рыцарь разглядывал кинжал, а девушка шипя тёрла запястье, злобно уставившись на него с грязного пола таверны.

– Ну а тебе-то я чем насолил, милая? – он засунул кинжал неудавшейся убийцы за голенище сапога и помог девушке встать. Ненависть в ее глазах горела настолько явственно, что Ной продолжал следить за каждым ее движением. Кто-то из толпы неудавшихся линчевателей заговорил:

– У нее младший брат умирает, проклятье коснулось его. Второй день не есть, бледный совсем и спать все время просится.

Ной взглянул в глаза девушке и как можно тверже сказал:

– Моя смерть уже ничего не решит. Но есть догадка, что проклятье уйдет вместе со мной. Так что дайте мне сделать что должно, и я не задержусь. А сделаю я все быстро, тут не сомневайтесь, – с этими словами он сгреб в охапку пьяного конюха и покинул таверну.

Лошадь действительно была в плачевном состоянии. Старая кляча тяжело выдохнула, когда наездник забрался в седло, но не пошатнулась, стояла ровно. Шкура была вся в проплешинах и коростах, а о копытах никто давно уже не вспоминал, подковы вообще были непозволительной роскошью. Зазубренный палаш, завернутый в грязное тряпье, что нашелся под сеном в каморке конюха, а так же перевязь с ножнами – вот и все что ему было нужно. Следующим шагом был поход к кузнецу, который выправил оружие и согласился сменять трофейный кинжал на поношенные подковы да сносную упряжь. Приторочив к седлу скудную провизию, полученную у ростовщика, инквизитор направился к дороге, довольно толково начертанной на клочке чистой тряпки. Как только лошадь ступила с камня мостовой на землю проселочной дороги, он ощутил зов. Словно ветер дул в лицо, мешая ему двигаться вперед. Он попробовал ехать в разных направлениях и выяснил, что тяжелее всего двигаться на восток, в сторону моря. Ну да ладно, подумал он, в плавание пока никто не собирается, а судя по каракулям Борео, ехать нужно было на север. Погруженный в свои мысли, он не разглядел в грязи придорожной канавы труп священника из городской церкви, лежавшего на животе с аккуратной кинжальной раной под лопаткой.

Часы текли под размеренный шаг пожилой лошади, и путник занимал себя тем, что изредка сверялся с картой и слушал окружающий мир. Пара зайцев и дикая коза, что он спугнул с дороги- вот и все, что встретилось ему на пути к концу первого дня. Но тревожное чувство не покидало путника – лошадь ступала тихо, ведь на скорость старого скакуна надеяться было глупо, и ему показалось, что по дороге едет не он один. Пару раз инквизитор спешивался и уходил в лес, дабы пропустить вперед возможного попутчика, но никто не изъявил желание показываться из-за очередного поворота лесной дороги. И лишь местные обитатели оглашали лес своими привычными звуками – пели птицы, шныряли в траве ящерицы, отрывисто стучал дятел, выискивая себе еду. Но ощущение преследования все не проходило, и на ночевку он удалился подальше от дороги. Проследив, что лошадь может свободно добраться до сочной травы, он устроил лежанку под разлапистой елью. Кляча с шумным фырканьем принялась уплетать предложенное лакомство, а Ной развел почти бездымный костерок в наскоро выкопанной ямке, и занялся приготовлением нехитрой пищи. Перекусив, инквизитор направился к ближайшему дереву по естественному зову природы, как вновь ощутил чье-то присутствие.