Я на миг прикрыла глаза, сосредотачиваясь и призывая дар, а затем взяла в руку начавшее холодеть детское запястье, положила его раной, уже успевшей покрыться корочкой запекшейся крови, наверх и выдохнула слова заклинания. Моя вторая ладонь распростерлась ровно над порезом, чувствуя, как начал вибрировать воздух вокруг от напряжения.
Сила уходила потоком, лилась, как в бездонную бочку. Я чувствовала, как она пронизывает тело малышки, как ее длинные светлые волосы начинают подниматься над столом, паря у лица девчушки, словно золотое облако. Мои пальцы, из которых сила лилась в тело ребенка, стало печь.
А яд медленно, но верно начал свой обратный ход, потянулся из крупных вен к малым, потом к сосудам, капиллярам, собираясь в месте пореза. И выйти отраве наружу мешала лишь запекшаяся кровь.
Так что я, взяв нож, осторожно рассекла кожу по новой. Капля яда вышла. Поднялась в воздухе, зависнув ртутным шариком на уровне моих глаз.
– Ну вот и весь кашель, – произнесла я, метко отправив яд в приоткрытое окно.
И только тут поняла, как выложилась. Пальцы подрагивали, ноги подкашивались, а меня саму вело. Не ухватилась бы за край стола – так и грохнулась бы об пол. А еще, пока я вытягивала магический токсин, кажется, не рассчитала силы и отсыпала девчушке немного своей магии. Ведьмой она, конечно, не станет, но то, что удачливее будет какое-то время, точно. Ну и глаз дурнее. Так что не порчу, так хворобу навести сможет. Не сильную, но все же…
– Все. Уходи. Жить будет, – выдохнула я, пытаясь не грохнуться в банальный обморок от истощения.
– Спасибо-спасибо-спасибо, – вновь затараторила мать, хватая меня за руки, чтоб те поцеловать. Вот зря. Я все же не удержалась и… упала.
Хорошо хоть, еще головой об пол не приложилась: хватка у матери оказалась железной, и она смогла удержать меня в последний момент.
– Плохо вам, госпожа колдовка?
Я не стала говорить о магическом истощении и объяснять, что такое пустой резерв. Сказала, чтоб было понятно:
– Устала и голодная. Нужно поесть. Так что давай уноси ребенка. И впредь пусть в лесу осторожнее будет, к незнакомым растениям не подход…
Я не договорила: девочка на столе заворочалась, а потом, свернувшись точно котенок, сонно засопела. Без надсадного грудного кашля, жара и холодного пота.
Мать же понятливо подхватила дитя и была такова, а я, закрыв за ней дверь, привалилась к косяку и выдохнула. Поела грибочков, называется…
К слову, ужинать уже расхотелось, а вот спать… едва до кровати дошла и рухнула в нее, как в омут.
А на следующий день проснулась. И снова – от стука!
Открыла дверь и обнаружила у порога вчерашнюю гостью. Только на этот раз ее руки были заняты не ребенком, а корзиной. И лицо светилось счастьем. И была женщина не одна. Рядом с ней топтался мужик, обнимавший огромную тыкву. Под ее весом он пыхтел, кряхтел, и я боялась, как бы не развалился вовсе.
– Вот, госпожа колдовка, это вам за Анишку мою. Не побрезгуйте. Мы от всей души… – и с этими словами она протянула мне корзину.
В той оказалась снедь. Пироги, яйца, кринка молока, копченый окорок… Им я обрадовалась: в город идти не нужно за едой. А с тыквой – большущей, рыжей и бронебойной на ощупь – я понятия не имела, что делать. Закатила ее в трактир.
Но если я думала, что на этом все закончилось, то ошиблась. Это было только начало.
Горожане, разведав схему – сходить к ведьме, вылечить недуг магией, потом прийти в храм и замолить грехи у преподобного, – начали ей пользоваться! Благо не очень активно, с прыщами все же не бежали, побаивались… Лишь по крайней нужде.
