Ведьма полесская - страница 39

Правда, не прошло и недели после того случая с медведем, как пан Войховский вызвал к себе Прохора и, ничего толком не сказав и не объяснив, вернул ему ружьё. А Прохор и не лез с расспросами и оправданиями. Раз вернули, значит так надо. Да… скверное недоразумение вышло тогда на охоте. Хотя как поглядеть. Вся охота прошла с одним лишь выстрелом. И если бы медведь не зацепил молодого панича, то это было бы верхом охотничьего мастерства. Один выстрел на такого зверя… Хотя… Ну-ка, ну-ка стой! Только сейчас вдруг Прохор вспомнил, что когда он в горькой досаде ринулся напролом через лес, то потом неожиданно услышал ещё один далёкий выстрел. Тогда ему было всё равно. Да и сейчас, какая теперь уж разница, кто и куда там палил. Хорошо, что хоть больше ничем не аукнулась та история. Что ж, и на том спасибо…

Потом в голове Прохора мирно закрутился калейдоскоп мыслей о будущем. Мечтал он о добротной своей хате. Обязательно с хозяйкой-красавицей и с кучей детишек на печи. Часто мысли сбивались и прыгали в прошлое. Вспоминалось детство. И как всегда, Прохор с особой теплотой вспоминал своего деда.

Вот уж и панский дом видён. Но молодой охотник решил сначала зайти домой и похвалиться великолепным трофеем.

В крестьянской избе с интересом разглядывали большую птицу. Младшие дети расправляли глухарю крылья и в восторге выкрикивали: «Ого!» Осторожно потрогав пальчиком красные брови или взъерошенную бороду петуха, резко отдергивали руку и, дурачась, визжали, словно неподвижная птица могла их клюнуть.

– А где батька? – спросил Прохор у матери. Ему непременно хотелось, чтобы отец оценил добычу.

– Так он к пану пошёл… С самого утра конюх наведался, наказ панский передал, чтоб он в имение пришёл. Но мы что-то так и не поняли…

– Что не поняли?

– Так, кажись, как тебе надобно было к пану явиться. Тебя не было… Ну, вот батька и пошёл узнать…

– А-а-а, пустое, – махнул рукой Прохор. – Егору Спиридонычу не терпится узнать, с чем я с охоты возвернулся. Вот расстроится панское самолюбие! Ну ладно, мне всё равно туда надо. Там и батьку увижу.

У самого панского дома Прохор встретил отца.

– Чего Войховский вызывал? – сразу поинтересовался он.

– Так чёрт его знает… Он мне толком ничего и не сказал. Но я одно понял: тебе надобно куда-то то ли ехать, то ли идти… – Гришак говорил с нескрываемым волнением. Видно было, что он что-то не договаривает.

– Так, батя, давай рассказывай как есть. Что стряслось?

– Да ничего не стряслось! Просто предчувствие у меня дурное… – сказал Гришак и виновато глянул сыну в глаза.

– Говори, не тяни.

– Опасения меня одолевают, Проша. Боюсь, что надумал Егор Спиридонович продать тебя. Или ещё хуже того, чтоб в карты не проиграл. Хотя – не. Не водятся за ним такие грешки. Ступай сам к нему. Там всё и прояснится.

– Ладно, пошёл я, – насупившись, сказал Прохор и направился к дому пана Войховского.

– С богом, сынок. А! постой…

– Ну? – обернулся Прохор.

– Как поохотился-то? – казалось, без особого интереса спросил батька.

– Добре, – буркнул в ответ сын и поправил на плече увесистую торбу. – Одной глухариной песней в лесу меньше стало. Зато на панской кухне смажениной[18] будет смачно пахнуть.

В голосе Прохора к ноткам сожаления прибавилась и какая-то злость. Сильно взволнованный он вошёл на панский двор.

Возле дома, у самого крыльца, его уже ждал Егор Спиридонович. Он рассеянно выслушивал какие-то объяснения конюха Назара и бросал короткие, но пристальные взгляды на приближающегося Прохора.