Лаврененков улыбнулся зловещей улыбкой старого маньяка и сообщил:
– Волосы. Комок свалявшихся человеческих волос.
Затем стал упаковывать все находки в пластиковые пакетики.
– Головы нет, а волосы есть, – пробасил задумчиво и недовольно капитан Волохов. – Что же, черт подери, все это значит? – Он взглянул на майора Любимову. – А, Маш?
Она вздохнула:
– Будем разбираться. Кстати, я, кажется, знаю, что такое: «Ад тел».
– И что же? – навострил слух Толя.
– То, что осталось от слов «адрес» и «телефон». Остальное истлело.
Стас подмигнул Толе:
– Вот тебе и мистика.
Маша швырнула окурок в мокрую траву и достала из сумки листы бумаги, чтобы продолжить составление протокола осмотра места происшествия.
Медсестра Лиза включила в палате мягкий ночной свет, затем помогла Андрею сесть на кровати.
– Все тело болит, – пожаловался он.
– Это из-за упражнений, – объяснила Лиза.
– Да. Знаю.
– Инструктор по физиотерапии сказал, что так и должно быть.
– Угу.
Андрей поморщился, вспомнив недавнюю гимнастику. Это было похоже на пытку – разминать и прокручивать сустав за суставом, постепенно включать в работу мышцы, сначала мелкие, потом более крупные.
Двадцать минут такой гимнастики совершенно измотали Андрея. И даже двухчасовой сон не помог ему восстановиться. Голова у него слегка кружилась, но он решил не обращать на это внимания.
Андрей пытался читать журнал, но вскоре понял, что не может вникнуть в суть прочитанного. Он попросил Лизу включить телевизор и добрых двадцать минут с мрачным видом созерцал какое-то ток-шоу, совершенно не понимая, что столь важное обсуждают эти люди, из-за чего они так горячатся.
Тогда он попросил Лизу выключить телевизор, а когда она это сделала, снова лег на кровать.
– Андрей Павлович, – участливо заговорила Лиза, глядя на его опечаленное лицо, – как вы…
– Просто Андрей, – мягко перебил он. – Называйте меня Андреем.
– Хорошо. – Она улыбнулась. – Андрей.
– Черт, я уже начинаю привыкать к тому, что мне сорок лет, – проговорил он с горечью и досадой.
– Сорок лет – самый расцвет для мужчины, – с улыбкой сказала Лиза.
– Не знаю. Мне не с чем сравнивать, поскольку я не был ни двадцатипятилетним, ни тридцатилетним. Пару недель назад мне было всего двадцать два. Примерно, как вам сейчас.
– Мне двадцать один, – уточнила Лиза. – Поэтому вы в любом случае старше меня.
Он делано улыбнулся. Потом помолчал, исподволь разглядывая девушку, после чего сказал:
– Лиза, можно вас кое о чем спросить?
– Конечно, – с готовностью кивнула она.
– Почему вы со мной так возитесь?
Худенькое лицо девушки порозовело.
– Что вы… – пробормотала она. – Вы ошибаетесь. Я одинаково хорошо отношусь ко всем пациен…
– Лиза, я больной, но не глупый, – перебил ее Темченко. – Так почему вы со мной возитесь? Чем я вам так дорог?
– Все дело… в моем отце, – сбивчиво начала она. – Он тоже был в коме. Четыре года. И все это время мы с мамой надеялись, что однажды он откроет глаза, улыбнется и скажет нам: «Привет! Я вернулся!»
– И как? Он действительно вернулся?
Лиза покачала головой:
– Нет. Он умер.
– Сожалею. Сколько вам тогда было?
– Одиннадцать. Послушайте… Хотите, я принесу вам что-нибудь из домашней еды? – неловко сменила она тему.
– Домашней?
Лиза кивнула:
– Да. В нашей больнице хорошо кормят, но все же…
– Но все же никакая общепитовская еда не сравнится с домашним супом и котлетами? – с улыбкой закончил за нее Андрей. – Полностью с вами согласен. Поэтому не имею ничего против домашней еды.
