– А что же значит этот сигнал? – спросили мы.
– Это? Гм… Два слева… один выше… Это значит: «Мы на мели».
– Ай-ай-ай! Несчастные!
– Что же делать? Мы, во всяком случае, помочь им не можем. Придется подождать. Скоро другие суда заметят и придут на помощь.
Мы остановились, причалили к берегу и стали наблюдать. Через несколько минут на корабле появились еще два флага. На этот раз оба были цветные.
– Это что же? – Моряк заволновался.
– Два пестрых… два белых… «Голодаем».
– Несчастные!
– Вот еще один флаг!
– Три пестрых, два белых… «Нет воды».
– Какой ужас!
– Еще флаги! Сразу четыре.
– Позвольте! Не кричите! Дайте разобраться. Вы думаете, это так просто? Теперь уже девять флагов. Может быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это значит «сдаемся без боя».
– Значит, это иностранное судно?
– А кто его разберет! Очень близко подойти опасно. Они могут дать залп.
– Чего ради?
– Как чего ради! Люди в таком опасном положении. Нервы напряжены до крайности! Каждая минута дорога, и все кажется зловещим. Вы не понимаете психологии гибнущего в море. Да они вас в клочки разорвут!
Мы притихли.
А количество страшных флагов все увеличивалось.
Моряк уже не объяснял нам значение каждого сигнала. Он только безнадежно махал руками и лишь изредка бросал отдельные слова:
– «Свирепствует зараза!»
– «Пухнем с голода!»
– «Сдаемся без выстрела!» – Мы молча предавались ужасу.
– Какая величественная картина, – шепнул кто-то из нас. – Точно громадный зверь погибает.
– Ужасно! Ужасно!
– «Идем ко дну!» – завопил вдруг моряк.
– Все кончено – они идут ко дну! Мы должны немедленно отплыть подальше! Иначе нас затянет в воронку, и мы утонем вместе с ними. Гребите скорее!
Мы схватились за весла. Моряк уже не греб, а только дирижировал. Он даже забыл про то, что Нева сразу впадает в два конца, и не препятствовал нам болтать веслами в одну сторону.
Отплыли, завернули за берег.
– Посмотрите, виден ли он еще. Я сам не могу, мне слишком тяжело…
– Виден!
– Несчастные! Как они медленно погружаются! – Отъехали еще немножко.
– Виден?
– Виде-ен!
– О господи! Минуты-то какие!
Вдруг, смотрим, идут по берегу два матроса. Так что-то в сердце и екнуло…
– Братцы, вы откуда? Вы куда?
– А из городу. Идем на энтот самый.
Тычут большими пальцами прямо в сторону гибнущего корабля.
– Да что вы! Да вы посмотрите, что там делается-то! Али вам с берега не видать?
– Как не видать! Видать!
– А что на мачтах-то висит? А? Несчастные вы!
– А ничего! Пущай себе висит! Это наша команда рубахи стирала, так вот повесила. Не извольте пужаться. Оно к вечеру подсохнет.
Когда у Коли Факелова отлетела подметка и на втором сапоге, он заложил теткину солонку и составил объявление:
«Гимназист 8-го класса готовит по всем предметам теоретически и практически, расстоянием не стесняется. Знаменская, 5. Н. Ф.».
Отнес в газету и попросил конторщика получше сократить, чтоб дешевле вышло.
Тот и напечатал:
«Гимн. 8 кл. г. по вс. пр. тр. пр. р. не ст. Знам. 5, Н. Ф., др.».
Последнее «др» въехало как-то само собой, и ни Коля, ни сам конторщик не могли понять, откуда оно взялось. Но пошло оно, очевидно, на пользу, потому что на второй же день после предложения поступил и спрос.
Пришла на буквы Н. Ф. открытка следующего содержания:
«Господин учитель-гимназист пожалуйте завтра для переговору Бармалеева улица номеру дома 12.
Госпожа Ветчинкина».
Коля решил держать себя просто, но с достоинством, выпятил грудь, прищурил правый глаз и засунул руки в карманы. Поглядел в зеркало: поза, действительно, указывала на простоту и достоинство.
