Гиселер не ответил. Он поднял камень и с размаху засадил им в дверь трактира.
– Вылезай, Бонарт!
– Выползай, Бонарт! – хором подхватили Крысы. – Выползай, Бонарт!
Внутри послышались шаги. Медленные и тяжелые. Мистле почувствовала пробежавшую по спине дрожь.
В дверях появился Бонарт.
Крысы невольно отступили на шаг, каблуки высоких сапог уперлись в землю, руки ухватились за рукояти мечей. Охотник за наградами держал свой меч под мышкой в ножнах. Таким образом, у него были свободные руки – в одной очищенное от скорлупы яйцо, в другой – кусок хлеба.
Он медленно подошел к поручням, взглянул на Крыс сверху, свысока. Он стоял на крыльце, да и сам был велик. Огромен, хоть и тощ, как гуль.
Он глядел на них, водил водянистыми глазами от одного к другому. Потом откусил сначала кусочек яйца, потом кусочек хлеба.
– А где Фалька? – спросил невнятно. Крошки желтка ссыпались у него с усов и губ.
– Гони, Кэльпи! Гони, красавица! Гони что есть мочи!
Вороная кобыла громко заржала, вытянула шею в сумасшедшем галопе. Щебенка градом летела из-под копыт, хотя казалось, что копыта едва касаются земли.
Бонарт лениво потянулся, скрипнул кожаной курткой, медленно натянул и старательно расправил лосевые перчатки.
– Как же так? – скривился он. – Убить меня хотите? И за что же?
– А за Мухомора, чтоб далеко не ходить, – ответил Кайлей.
– И веселья ради, – добавила Искра.
– И для собственного спокойствия, – подкинул Рееф.
– А-а-а, – медленно протянул Бонарт. – Вон оно, значит, в чем дело-то! А ежели я пообещаю оставить вас в покое, отстанете?
– Не-а, пес паршивый, не отстанем, – обольстительно улыбнулась Мистле. – Мы тебя знаем. Знаем, что ты не отлипнешь, будешь тащиться следом и ждать оказии тыркнуть кого-нибудь из нас в спину. Выходи!
– Помаленьку! Помаленьку! – Бонарт усмехнулся, зловеще растягивая губы под седыми усами. – Поплясать мы всегда успеем. Чего понапрасну возбуждаться-то? Для начала послушайте мое предложение, Крыси. Предлагаю выбор, а уж вы поступите по своему разумению.
– Ты чего бормочешь, старый гриб? – крикнул Кайлей, горбатясь. – Говори ясней.
Бонарт покачал головой и почесал ягодицу.
– Награда за вас назначена, Крыси. Немалая. А жить-то надо.
Искра фыркнула на манер лесного кота, по-кошачьи раскрывая глаза. Бонарт скрестил руки на груди, переложив меч на сгиб локтя.
– Немалая, говорю, награда за мертвых. За живых чуток поболе. Поэтому мне, честно говоря, все едино. Лично против вас я ничего не имею. Еще вчера думал, что прикончу вас просто так, интереса и веселья ради. Но вы пришли сами, сэкономили мне время и силы и тем прямо за самое сердце меня взяли. Поэтому позволю вам выбирать. Как хотите, чтобы я вас взял: по-доброму или по-злому?
На скулах Кайлея заходили желваки. Мистле наклонилась, приготовилась к прыжку. Гиселер схватил ее за плечо.
– Он хочет нас раззадорить, – прошипел он. – Пусть болтает, каналья!
Бонарт прыснул.
– Ну? – повторил он. – Так как: по-доброму или по-злому? Я, к примеру, советую первое. Потому как, понимаете, по-доброму га-а-а-раздо меньше больно.
Крысы как по команде выхватили оружие. Гиселер махнул клинком крест-накрест и замер в позиции фехтовальщика. Мистле сочно сплюнула.
– А ну, иди сюда, костяное чучело, – сказала она внешне спокойно. – Иди, подлюга. Прикончим, как старого, седого, завшивевшего пса.
– Стало быть, предпочитаете по-плохому. – Бонарт, глядя куда-то поверх крыш домов, медленно вытянул меч, отбросив в сторону ножны. Не спеша спустился с приступочек, позвякивая шпорами.
