Услышав о желании мужа поупражняться в стрельбе, Катерина возмутилась и попробовала отговорить супруга от сомнительной затеи. Осознав всю бессмысленность взывания к пьяному мозгу, она начала взывать к Герасиму, который был куда более трезвым, однако тот успокоил её, пообещав, что ничего страшного не случится.
Выпив ещё по рюмочке, собутыльники отправились на улицу – мертвецки пьяный Митрич одной рукой держался за ведьмака, а другой тянулся к пистолету. Спускаясь в сенях по ступенькам, они едва не упали, но Герасим удержал их обоих, схватившись молниеносным движением за полку, на которой стояли пустые банки.
– Них-х-х-рена, какой ты быстрый, ведьмак Гера! – удивлённо проговорил Митрич, заплетающимся языком.
– А то! Школа Rота это тебе не то самое, знаешь ли! – довольно проговорил Герасим, которого никогда не подводили ведьмачьи рефлексы, независимо от количества выпитого. Кроме, может быть, единичных случаев, но это уже совсем другая история…
Они вышли на крыльцо, прикрыв за собой дверь. На улице к тому времени уже окончательно стемнело. В окнах деревенских домов горел слабый мерцающий свет – все без исключения пользовались свечками, и сейчас, пока два горьких пьяницы стояли на крыльце, остальные добрые люди сидели по домам и занимались своими делами.
Едва державшийся на ногах Митрич взял ведьмачий пистолет и спустил курок! Раздался негромкий выстрел, руку стрелка повело вправо, и снова раздался выстрел – на этот раз послышался звук разбившегося стекла, крики и мат, раздававшиеся через пару домов!
«Блин, да какого чёрта!» – воскликнул Герасим, отбирая пистолет у довольного Митрича, который слегка присмирел, когда услышал какими словами его поминают обитатели дома, оставшегося без оконного стекла. Ведьмак оставил Митрича стоять на крыльце и направился к месту происшествия.
– Все живы?! – спросил он, посмотрев в окно.
Растерянные хозяева тут же узнали чужака, которого видели дома у Митрича.
– Ты чего, совсем обалдел?! – возмутились они в один голос.
– Это не я, это Митрич, – Герасим показал на стрелка, который еле стоял, облокотившись на дверь. – Все живы?
– Да живы, живы, – проворчал мужик, – кто нам стекло-то теперь вставит?!
– Вон тот достопочтенный господин, – Герасим кивнул на Митрича, – от себя приношу вам извинения! Митрич не хотел, так получилось… – проговорил он сочувственно и развёл руками.
Стрелок что-то забормотал, пытаясь извиниться и, наверное, продолжал бы так бормотать всю ночь, если б ведьмак не забрал его домой. Катерина, ругавшаяся на чём свет стоит, помогла Герасиму уложить супруга на кровать и раздеть, после чего тот громко захрапел, пуская слюни. Плюнув в сердцах, она проводила гостя в другую комнату и показала на свободную кровать, стоявшую рядом с печкой, в которой потрескивали дрова.
Герасим поблагодарил Катерину за гостеприимство. Молча кивнув, хозяйка вышла из комнаты, прошептав неприятные эпитеты о пьянстве мужа, его родстве с козлами и прочие обидные слова, которые, впрочем, были заслуженными хотя бы отчасти – чего уж греха таить…
Герасим уселся на ложе, отведённое хозяйкой, и начал раздеваться – в отличие от Митрича, ему было совсем не все равно, спать в одежде или почти голым, в кровати или на полу, дома или в стойле (он мог спать и там, если верить словам его жены!). Освободив уставшие ноги от сапог, ведьмак снял доспехи и отстегнул сканер – забросив «подарок» Климова под кровать, он улёгся на матрас, накинул одеяло, прикрыв половину тела по привычке.
