– Сами? – удивилась она.
– Ну да, мой отец подумал, а чем он хуже Шевчуков? Когда у него от черной суки родилась черная девочка, он и решил попробовать.
– И что?
– Как видишь, не получилось, – вздохнул Егорша. – Уж не знаю, где он там ошибся, меня-то здесь несколько лет не было.
– Пес-то получился солидный, такой грозный и брутальный.
– Он и вправду злобный, но без волчьего зуба, а это решило все. Батя ведь его и в яме под бороной держал, чтобы ведьме не достался, а она его играючи увела и к себе приручила. Отца же наказала, чтобы неповадно было.
– Наказала? Как?
– Мной, – усмехнулся Егорша.
– Это как?
Он отвернулся и тяжело вздохнул.
– Отец мной очень гордился, я же окончил школу с золотой медалью и физмат с отличием в Москве, поступил в аспирантуру. В общем, большие надежды подавал, а теперь посмотри на меня, – горько усмехнулся он.
– Ты закончил физмат? – искренне удивилась девушка.
– Да, представь себе, еще я владею тремя иностранными языками. В общем, это уже неважно. В то лето я как раз к отцу в отпуск приехал, а уехать уже не смог. Ведьма сделала так, что не могу я Глухово покинуть, от слова «совсем». Когда я из отпуска тогда уезжал, то мне в поезде резко поплохело, да так, что на первой же станции скорая меня сняла и сразу в реанимацию. Пока до больницы довезли, я уже в коме, сахар резко упал. Врачи меня вроде вытянули, сахар препаратами поднимают, а он все падает и падает. Они руками разводят, ничего понять не могут. Ну, вроде выровняли более или менее, домой выписали. Купил я глюкометр, затарился шприцами, лекарствами, и отец меня домой-то и повез. Чем ближе к дому подъезжаем, тем мне все лучше и лучше. А как до Глухово добрались – я как огурчик. Пожил я дома пару недель, каждый день сахар мерил, все отлично, даже упаковку с препаратом не распечатывал. А отпуск давно закончился, надо в Москву возвращаться. Сел я в поезд, и история повторилась, правда, на этот раз до комы дело не дошло. Засуетился я сразу, как только почувствовал знакомые симптомы. Снова больница и врачи в недоумении, но тут мне в голову подозрение и закралось, что неспроста это. В общем, когда меня выписали и мы с отцом до дома добирались, я через каждые десять километров мерил себе сахар. И что интересно, чем ближе к Глухово, тем сахар все больше выравнивается. Как только до деревни добрались, все в норме. Чудеса! Это Прасковья так отца наказала. Мне теперь из Глухово никуда. Я свою теорию проверял, на велике в разные стороны отъезжал и сахар замерял. Понял, что максимальное расстояние, на которое я могу себе позволить удалиться, это пятьдесят километров. Если отъезжаю дальше, то сахар начинает падать. Вот так я здесь и застрял, и все мои амбиции и мечты полетели к черту. В общем, озлился я на всех, в депрессию впал, начал пить, а что тут еще делать, ну и… Результат налицо. А отец с горя через год помер, вслед за матерью. Вот и живу я здесь как привязанный, а зачем и сам не знаю.
Энджи была потрясена рассказом.
– Ничего себе, ты попал. Я тоже, наверное, запила бы на твоем месте.
– Ага, – Егорша зло сплюнул, а потом с надеждой посмотрел на нее: – Может, ты теперь мне поможешь?
– Как? – искренне удивилась девушка.
– Ты же теперь ведьма, а значит, можешь снять это проклятье.
– Хм, – растерялась Энджи, – я бы сняла, если бы знала как. Я же полный чайник, ты забыл?
– Да, плохо, – вздохнул он, но тут же оживился: – Я слышал, что у каждой ведьмы есть такая книженция, куда она свои рецепты записывает, то есть заклятья. Наверное, и у Прасковьи такая была. Может, там все по пунктам и в граммах расписано?
