Оно было бесформенно-мохнатым и напоминало клочок старого войлока. Рук, ног или даже морды я разглядеть у него не смогла, однако то, что этот неведомый зверь был живой, сомнений не вызывало.
Он не переставая копошился в соседкином ухе, то и дело ныряя в самую его глубину. Катерина при этом вздрагивала и всхлипывала от боли.
Вот же гаденыш!
– Эй! – неожиданно для самой себя воскликнула я. – Ты что там делаешь?!
От звука моего голоса зверь замер.
– А ну вылезай оттуда! Ей же больно!
Я поднялась с дивана, на котором все это время сидела, и подошла к нашей гостье вплотную.
– Вылезай, кому сказала!
Он осторожно высунулся наружу. Вблизи серый гаденыш походил на облачко плотного грязного пара.
– Давай-давай, не задерживайся! Нечего тебе тут делать! Посмотри, ты же ее измучил! Уходи!
Мохнатое облачко медленно отделилось от лисичкиной головы и зависло в воздухе, будто размышляя, к кому же прикрепиться теперь.
– Даже не думай! – снова воскликнула я. – Для тебя тут лакомства нет. Уходи! Рассейся, погань!
И он рассеялся. Просто взял и растворился в воздухе.
Я тут же открыла окно, и крошечные частицы неведомого существа моментально вынесло наружу потоком воздуха.
Закрыв створку, я обернулась и обнаружила позади себя забавную картину: тетя Катя, прямая, как струна, глядела на меня совершенно круглыми глазами, а у двери стояла бабуля с большой банкой мази в руках и радостно улыбалась.
– Валя, – изумленно пробормотала лисичка. – А ухо-то мое больше не болит!
– Конечно, не болит, – ласково усмехнулась бабушка. – И болеть больше не будет. Что, Катенька, посмотрела, как работает говоруха?
– Посмотрела, – кивнула тетя Катя. – Спасибо, Людочка. Ты не представляешь, насколько серьезно помогла! Как же мне тебя отблагодарить?
Отблагодарить? За что?
– Не болейте, тетя Катя, – серьезно ответила ей. – А благодарить меня не нужно. Ничего сложного я сейчас не сделала.
…Домой соседка ушла только через полчаса – выпив чашку чая и пообещав завтра передать нам еще одну банку сметаны и пару десятков домашних куриных яиц.
– Внучка твоя – сокровище, – сказала она у порога бабуле. – Девка сильная, а силы своей не понимает. Береги ее.
Когда за Катериной закрылась дверь, мы с бабушкой не сговариваясь вернулись в зал.
– Ну что, убедилась? – насмешливо спросила Лекарцева-старшая. – Или все еще считаешь себя обычной девушкой?
– Знаешь, я в шоке, – призналась ей. – У Катерины в ухе облако сидело. Представляешь?! Серое такое, гадкое. Я его прогнала. Просто крикнула, что бы оно ушло, и оно исчезло. Честное слово, ба!
– Облако, говоришь, – задумчиво произнесла она. – Как интересно… А мне они видятся грязью. Причем разной, от легкого налета пыли, до густой болотной жижи.
– Кто – они?
– Болезни, – серьезно ответила бабуля. – Ты ведь поняла, что сейчас сделала, Люся?
– Вроде бы, – кивнула я. – Это облако было недугом, да?
– Да. Ты велела ему уйти, и он ушел. Со стороны это смотрелось забавно, – она улыбнулась. – Представь, захожу в комнату, а там ты над Катей стоишь и тарабарщину какую-то кричишь. Я-то сразу поняла, что происходит – дед твой тоже заклинателем был. За годы нашей с ним совместной жизни вдоволь нагляделась на то, как он зубы заговаривал, да грудные жабы лечил. А вот соседка наша на тебя почти с ужасом смотрела.
– Вообще-то я говорила по-русски, – заметила ей. – У меня с иностранными языками отношения не очень.
