Началась суета с размещением отряда Гвидо.
Надо было не только упаковать грузы в трюмах тримарана, но и пристроить оружие, боеприпасы, консервы, поместить в отдельные боксы двух хладунов, а главное – развести бойцов по каютам и кубрикам, которых оказалось не так много, как требовалось. В конце концов через три часа, к вечеру, погрузка закончилась, сотня перешла на борт «Светозара», и причал опустел.
Прощались с уходящими в поход только пограничники заставы вместе с воеводой да работники порта.
Максиму досталась двухместная каюта на второй палубе. Он надеялся, что будет жить в ней вместе с Любавой, но она решила иначе, поселившись в каюте со своей помощницей Марфой. Эта девушка запомнилась Максиму ещё по первому рейду на берег тепуя, она управляла двуколом (колесницей) с пассажирами Максимом и Сан Санычем и показала себя искусной воительницей. Всего же на борту корабля оказалось восемь женщин, три из которых входили в отряд спецназа Любавы, выбранные из всего ОБГ – отряда быстрого реагирования, которым она и командовала.
Гвидо Орловец поселился один, заняв каюту капитана корабля.
Звали капитана Боран Мирович, ему исполнилось сорок пять вёсен, он был опытным болотоплавателем и во многом походил на Гонту, суроволицый, с холодными серыми глазами, массивный, скупой на жесты и речь. Он первым и предложил Орловцу свою каюту, заявив, что во время похода будет неотлучно находиться в посту управления тримараном.
До самого отхода командир отряда, формально подчинённый сотнику Могуте, своих подчинённых в лице Максима и Маляты не беспокоил. Его повсюду тенью сопровождал бородач по имени Сломанос, бывший не то помощником, не то ординарцем, не то телохранителем, что забавляло Максима и озадачивало Маляту, который почему-то Гвидо невзлюбил. Когда тримаран вышел наконец в бухточку, минуя пену и водорослевые островки, Орловец обошёл кубрики узнать, как себя чувствуют бойцы. Не забыл он и о госте из России, зайдя в каюту Максима и принеся с собой не слишком аппетитные болотные запахи. Окинув взглядом крохотное помещение, в котором трудно было бы развернуться крупнотелым жильцам (Сломанос остался снаружи), Гвидо поинтересовался:
– Давно с хладунами знакомы?
Максим, ожидавший другой вопрос, сел на нижней койке.
Малята спрыгнул с верхней, посмотрел на него вопросительно. Максим молчал, и молодой пограничник сказал:
– Порядком.
– Как с ними можно управляться?
– А мы на что? – спросил Максим.
– Я возьму одного.
– Вряд ли он станет подчиняться другому…
– Заставлю.
Малята фыркнул.
Орловец глянул на него сверкнувшими рысьими глазами, боднул воздух лезвием лба.
– Не вижу ничего смешного.
– Макс сам заневолил хладуна, а второго перегрузила Любава. На Клыке Дракона ещё остались, выберешь себе.
– Паря, будешь пререкаться, я тебя выгоню обратно, несмотря на то что ты сын воеводы.
Малята побледнел, напрягся.
– Ты… не имеешь…
– Погоди, – остановил его Максим, встал, заставляя сотника попятиться, – пошли, поговорим.
Орловец помедлил, но вышел.
– Вот что, господин хороший, – спокойно продолжил пограничник, – ты не князь, а мы не твои халдеи! Заруби это на носу! Надо делать дело? Мы готовы. Но командовать нами как пешками ты не будешь. У нас своя миссия. Как понял, приём?
Лицо Гвидо заострилось, губы слились в полоску, глаза вспыхнули.
– Ты… будешь… делать…
– Что обещал, – перебил его Максим, – не более того. Мне сказали, ты сидел на Еуроде, когда выродки заграбастали Любаву. Что ж не помог?
