- Скажу честно, - чуть помолчав, проговорил Генри, - мне неприятна эта тема. И, поверь, тебя она тоже не порадует.
- И всё же я хочу знать правду. К тому же, рано или поздно всё вспомню сама, - сказала, многозначительно на него посмотрев. – И тогда есть вероятность, что говорить с тобой мне совсем не захочется. Ведь мы явно расстались не из-за пустяка. Ходят слухи, что из-за измены. Полагаю, твоей.
- Завтра в полдень я заеду за тобой, - бросил он, быстро вернувшись к теме обеда.
- Не в полдень, а в два часа дня, - поспешила ответить. - И я сама приеду, куда нужно. У нас же не свидание, а всего лишь обед двух старых знакомых.
Он недовольно хмыкнул, но возражать не стал.
- Увы, потеря памяти никак не повлияла на твой характер, - многозначительно заметил лорд. – Но спорить не стану, пусть будет по-твоему. В два часа встретимся в ресторане «Русалочий пруд».
Больше на темы наших отношений мы не говорили. Генри всё-таки подвёл меня к упомянутым им огненным розам, чьи бутоны на самом деле пылали настоящим пламенем.
Мой кавалер долго рассказывал о том, какая это безумная редкость, и что принц Вердрик совершил настоящий подвиг, добывая их для своей царственной супруги. Некоторое время беседовали об экзотических цветах и их использовании в зельеварении. А потом тема разговора странным образом перешла на политику.
Лорд Харфель с нескрываемым энтузиазмом поведал о скором принятии нового закона о магах, и рассказал мне, что королевский совет на вчерашнем заседании одобрил целый пакет поправок. И вот согласно ему всех магов с уровнем дара выше условной тройки обяжут носить ограничительные амулеты. А если кто-то откажется и будет пойман без такого артефакта, то ему запечатают дар.
Генри говорил с таким воодушевлением, будто у него с каждым из несчастных магов личные счёты.
Я же снова вспомнила Эйвера… и Лиара, который недавно бескорыстно мне помог. Ведь они же первые пострадают от этого закона!
А лечивший меня целитель, мистер Бертлин? Ему тоже придётся носить ограничитель? Но как же он будет помогать своим пациентам?
- Ты считаешь этот закон правильным? – вырвался у меня вопрос.
- Конечно, - уверенно заявил колдун. – Низшие стали слишком часто забывать своё место.
И эта его фраза будто вернула меня обратно в мою реальность, где высокородные выскочки говорили то же самое о колдунах и ведьмах. Слово в слово.
Так, может, дело вовсе не в природе дара? И даже не в родовитости? Нет, эта желчь и эта гниль живёт в душах, развращённых вседозволенностью. А начинает расти именно из-за того, что одни почему-то считают себя лучше других.
- Глупый закон, - сказала, глядя в глаза Генри. – Вы ничего хорошего не добьётесь. Только бунта.
- И что? – возмутился Харфель. - Поставим бунтарей на место, устроим несколько казней. Да даже если не несколько! Чем меньше останется магов, тем лучше для всех нас.
Он выглядел искренне раздражённым моим несогласием.
- Знаешь, - проговорила, скрестив руки на груди. – Я тут подумала, что сама бы пошла протестовать вместе с ними. Потому что насильственное ограничение магии – это уже перебор.
- Что я слышу?! – картинно рассмеялся он. – Это магическая травма так изменила твоё мнение? Или тот хлыщ?
- Какой ещё хлыщ? – стало очень даже интересно.
- Тот самый, с которым ты так самозабвенно целовалась после Бала Стихий! - со злой иронией выдал Генри. - Прости, забыл спросить его имя.
