И опять вижу тетку. Смотрит на меня с укором, со затаенной улыбкой. Смотрит на мои руки, – я держу два сплетенных стебелька травы, как два кольца обручальных. Жениться что ли собрался на ком-то? Но у меня невесты нет.
Честно говоря, недавно была, но что на нее нашло, сказала, что я ей неверен с какой-то женщиной старше ее. Чем больше оправдывался, что нет у меня никого – тем она больше истерила.
Утром проснулся и все увидел по-другому, намного страшнее. Человек умирает, а у меня в памяти наш танец под песенку из «Бременских музыкантов».
2. Тем, кто дружен, не страшны тревоги. Нам любые дороги дороги!
Прилетел в аэропорт «Толмачево», и что-то кольнуло в боку, с поджелудочной не шутят, дополз до такси, подкатил к незнакомому дому. У тетки никогда не был.
– Мам! Я чего звоню, а код она писала тебе? Я уже на месте. Ага. Давай.
Поднялся на девятый этаж. Позвонил в дверь. Но дверь была не заперта. Позвал тетку. Назвал себя. Разуваюсь и вхожу в комнату. Под ногами россыпи апельсиновой кожуры. Видимо, от моли.
Первое ощущение, что пришел к гадалке. На журнальном столике разложены карты. Разные колоды: игральные с бородачами королями, Таро с ведьмовскими пятиконечниками в кругах, даже метафорические для психологов, где солнце или Луна и женские волосы на весь лист карты. И не видно лекарств и разных тюбиков, колбочек, баночек.
Тетка стоит позади меня, волосы подстрижены и выкрашены в черный цвет, похудевшая, в туфлях на шпильках, и почему то в черном деловом костюме. Глаза блестят больным блеском, постарела лет на десять, и выглядит точно, как давеча, в моем сне.
Она изменилась. Надо же, не видел ее месяца два-три, и так измениться. Летом она была проездом в Питер.
Я стою в облаке манящего аромата дорогого парфюма, исходящего от нее.
– Понравился запах? Густые ноты амбры и сандала. Еще будем наслаждаться розой. Еще прибавим нежный клевер и кориандр… О болезни ни слова.
И она прикладывает тыльную сторону ладони к моим губам.
– …Знала, что придешь, – и держит в руке куриную лапку. – Вот кислые щи сварила. А на лапке погадаем.
– Ты предлагаешь погадать?
– Да, чему ты удивляешься. У нас, видишь, уже вечер. Разница с Москвой 4 часа. Поешь супчик. Со сметаной и хлебом Бородинским, как ты любишь.
Она показала на стол с едой и дымящимся супом. Все также, как вчера в Москве.
– Я не голоден. Ты с мамой поговорила?
– Нет, а надо?
– А как ты узнала, чем вчера я обедал?
Она смотрит на меня изучающе, не сводя глаз.
– Ты спрашиваешь?
– А! Так совпало?
– Не будь идиотом, ты же знаешь, зачем я тебя позвала…
3. В клетке птичка томится…
Молодая женщина. Парик на голове. Видимо, после химиотерапии. Что с ней случилось? В горле пересохло, не могу, когда на меня пялятся, даже больные родственницы из Новосибирска. Кивнул. Поздоровался кое-как, прошел небрежно в комнату, как курьер из «Перекрестка», плюхнулся в кресло. Услышал запах своего парфюма. Перебрал с пшиканьем, когда собирался. Календарь настенный жирным маркером обведен на вторнике. А сегодня среда.
Она коротким шагом вошла и присела на кресло напротив.
– Ты вчера должен был приехать… во вторник.
Молчу, – киваю, типа, так вышло. И снова смотрю на календарь, там, кроме обводки жирным кружком еще какой-то знак прорисован.
– Не признаешь меня такой?
– Что с тобой стряслось?
– Ты меня изнасиловал, а так, ничего не стряслось…, – она стала пальцами перебирать складки одежды, длинными тонкими пальцами без колец.
