Развитию творческих мыслей способствовал длинный путь домой, пролегающий через историческую часть города. Гораздо позже я понял, что длинный путь домой это лучшее из лекарств после стрессов тяжелых дней (послушайте песню группы Supertramp «Take a long way home» и вы меня поймете). Участок пути проходил мимо пещер, которые будоражили воображение и формировали планы первых в жизни исследований. План казался идеальным: побег из дома, фонарик, бутерброд. Таким планам, к счастью, не удалось сбыться, так как пещеры были давно замурованы (чтоб такие зеваки и «исследователи» как я, себя случайно не покалечили).
Успехи в музыкальной школе в пианизме и в технике игры на фортепиано (благодаря тете – музыкальной учительницы от Бога) затмевались тягостным бременем уроков сольфеджио. Нет, слух у меня определенно был, но еще была лень к тому, что давалось тяжело. Поэтому, сольфеджио меня не вдохновляло.
Но все же, без везения не обходилось. Среди моих «усердных» наставников в Ужгороде, к счастью, был и представитель сильного пола – мой двоюродный дядя (супруг моей тети). Конечно, его авторитет серьезно уступал папиному, но именно дядя открыл мне горные лыжи. Катаясь в стиле знаменитого итальянского лыжника Альберто Томбы, он был одним из немногих лыжников любителей, знакомым с этим видом спорта не понаслышке.
Горнолыжная инфраструктура в Закарпатье немногим отличалась от первобытных времен. Но радовал сам процесс. Варка алюминиевой пасты, смазывание лыж, подготовка лыжного снаряжения, подъем в 5 утра, проход через весь город к вокзалу (общественный транспорт так рано не работал), длинный путь раздолбанной электрички. За 3 часа это транспортное средство, державшееся только на краске, преодолевало около 80—90 километров. Дальше – пешком в гору к бугельным подъемникам, медленный подъем на движущемся тросе на вершину горы. И наконец-то – спуск. Эх, романтика. Не то, что сейчас. Лучше всего суть ностальгического состояния передают слова песни В. Высоцкого «…На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?».
Конструкция лыж того времени, не позволяла быстро овладеть техникой катания. Однако терпение и внимание дяди давали результаты. Вид на заснеженные польские Татры, «назначение границ» (Словацкая и Польская территория просматривалась без бинокля) давало почву мечтать, а не просто упираться взглядом.
Тогда, также как раньше, моим самым сильным впечатлением был пример моих родителей. Харизма их личностей и успехи во всем, что было для меня важно и интересно в то время, наполняло меня чувством гордости.
Маму выделяла редкая красота, отличная память, усидчивость, успеваемость, волевой характер и спортивная подготовка (в 15 лет, в одиночных соревнованиях по большому теннису во Львове она заняла первое место). Эти ключевые качества и позволили ей сопровождать папу в походах на Кавказ и Памиро-Алай.
Папа был суперменом (чуть дальше, автор приведет некоторые реальные факты из жизни, которые дадут этому сомнительному утверждению право на жизнь).
Впрочем, эта радость и гордость за успехи родителей не раз становилась серьезной помехой на моем собственном пути к успеху. Не следовало задирать нос там, где заслугам я был обязан явно не себе! Эх, понял я это только спустя много лет, когда стал замечать, мягко выражаясь, свое несовершенство. Начиная критиковать себя, постепенно, я открывал абсолютно не благостные стороны врожденного дефекта человека – свойства, в той или иной мере присущего всем людям – «считать себя самым умным».
