Век невинности - страница 2

Как сказал один юный поклонник его талантов:

«Уж если кто и может дать дельный совет, когда надевать черный галстук на вечер, а когда – нет, так это Ларри Лефертс».

Что касается пары кожаных ботинок «Оксфордов», то здесь он опять-таки был вне конкуренции.

«Боже мой!» – сказал он и вдруг передал бинокль пожилому Силлертону Джексону.

Ньюлэнд Ачер, проследив за взглядом Лефертса, сделал вывод, что причиной возгласов последнего послужило появление в ложе старой миссис Мингот новой фигуры. Это была стройная молодая женщина, менее высокая, чем Мэй Велланд, с каштановыми волосами, которые вились кольцами и ниспадали ей на виски плотными завитками. Ее прическа была увенчана бриллиантовой диадемой; этому стилю «а'ля Жозефина», который вошел в моду несколько позже, соответствовало синее бархатное платье, весьма театрально подвязанное под грудью широким поясом с большой старомодной пряжкой. Носительница столь необычного платья, казалось, и не подозревала о той сенсации, которую оно произвело. Некоторое время она стояла в центре ложи, вполголоса осведомляясь у миссис Велланд, насколько будет уместно, если она сядет в правом пустовавшем углу на переднем ряду. Затем она с легкой усмешкой сдалась и уселась рядом с невесткой миссис Велланд, миссис Ловелл Мингот, которая занимала противоположный угол.

Мистер Силлертон Джексон возвратил театральный бинокль Лоренсу Лефертсу. Все члены клуба машинально повернулись к нему, ожидая, что скажет пожилой джентльмен, ибо он считался признанным авторитетом в геральдических вопросах, тогда как Лоренс Лефертс, как нам уже известно, отличался своими познаниями в области этикета. Мистер Лефертс мог без труда вспомнить то или иное ответвление родового древа любой светской династии Нью-Йорка. Он был способен не только безошибочно определить степень родства между Минготами (через Торли) и Далласами из Южной Каролины, или кем доводятся представители более древнего, Филадельфийского рода Торли Чиверсам из Олбани (которых не следует путать с Мэнсон-Чиверсами из университетского городка!), но также ему не составило бы труда дать полную характеристику любого семейства. К примеру, молодые отпрыски Лефертсов (тех, которые проживают на Лонг-Айленде) знамениты своей непревзойденной язвительностью; а в роду Рашвортов прослеживается роковая тенденция к заключению неудачных браков; а в каждом втором поколении Чиверсов из Олбани наблюдается синдром «разбитых сердец», ибо их кузины из Нью-Йорка всегда отказывались выходить за них замуж – за вычетом бедной Медоры Мэнсон, что – а это общеизвестный печальный факт – привело к… Впрочем, ее матушка принадлежала к семейству Рашвортов, и этим все сказано.

Мистер Силлертон Джексон не только безошибочно ориентировался в этих запутанных «генеалогических дебрях». Под его выпуклым, открытым лбом, обрамленным шапкой мягких седых волос, скрывался объемистый мозг, хранивший память о наиболее скандальных историях и мрачных тайнах из жизни «света» Нью-Йорка, всплывших на поверхность за последние пятьдесят лет.

Он и в самом деле располагал довольно обширной информацией и избирательной памятью, так что кроме него, пожалуй, уже никто не смог бы сказать, кем в действительности был Джулиус Бьюфорт, банкир, и что сталось потом с красивым Бобом Спайсером, отцом старой миссис Мэнсон Мингот, который таинственным образом исчез (с огромной суммой казенных денег) через месяц после своей женитьбы. В тот день очаровательная испанская балерина, которой не раз рукоплескал переполненный зал в старом оперном театре в Баттери, отплывала на Кубу. Но все это мистер Джексон хранил под семью печатями в своей груди; и делал он это не из простой деликатности, не позволявшей ему обнародовать чьи-либо частные тайны, но и будучи абсолютно уверенным в том, что репутация надежного человека поможет ему узнавать то, что ему понадобится. Поэтому, клубная ложа заметно заволновалась, когда мистер Силлертон Джексон возвратил Лоренсу Лефертсу театральный бинокль.