Век перемен - страница 20

Был ранен тяжело. Оперировали без наркоза и неудачно. Осколок немецкого снаряда оставался в Толином лёгком до конца жизни. Был он командиром приёмно-сортировочного взвода. Награждён двумя орденами и тремя медалями.

Вот что сказано в одном из его наградных орденских листов: «Тов. Ципельзон А. М. проявил исключительное умение в организации выноса раненых с поля боя и своевременного оказания им врачебной помощи…

За заботу о раненых Т. Ципельзон пользовался их особым уважением и любовью. 09.01.1944».

Анатолий Ципельзон в военной форме. 1944 г.

Наградной лист к ордену Красной Звезды. 1944 г.

А вот воспоминание о феврале 1943 года. К ним в часть приехал лектор Главного политуправления РККА, провёл политинформацию среди бойцов. А после публичного мероприятия Толя с лектором оказались в подсобке комбата за кружками спирта. Оказалось, все трое – евреи. Разговорились, разоткровенничались. После пары кружек московский лектор поведал, что на самых верхах, в ЦК и ГЛАВПУРе, разворачивается антисемитская кампания. Отец вспоминал: «Я ему тогда не поверил». Это теперь мы знаем, что в ноябре 1942 года ЦК разослал циркуляр «О засилии евреев в советской культуре» и что начальник ГЛАВПУРа А. Щербаков издал в начале 1943-го директиву: «Награждать представителей всех национальностей, но евреев – ограниченно». Тогда, однако, весь довоенный опыт отца свидетельствовал: государственного антисемитизма в интернационалистском СССР не было. Жертвами арестов, убийств Большого террора были многие евреи, родители друзей. Но даже по прошествии многих лет, после анализа документов в советских архивах, вывод один: объектами террора были успешные, талантливые люди безотносительно национальности. Просто среди таковых много оказалось евреев.

Закончил войну Толя в Берлине. Советские войска оставались там долго. Но он сразу после победы подал заявление о демобилизации. На вопрос полковника о причине спонтанно ответил: «По маме соскучился». Растроганный начальник с ходу подписал.

В родном Ростове для врачебного диплома заставили ещё два года доучиваться в мединституте. Не знаю, что было раньше: решение стать рентгенологом или брак с дочерью завкафедрой рентгенологии… Знаю только, что брак этот у Толи был не первым. До этого недолго был женат на Асе Перлиной.

Воспоминания о деле врачей у моих родителей очень схожи. Ужас бесконечной лжи и несправедливости, привычный советский страх. Чудом пронесло… К рентгенологической науке, однако, Толя склонности не обнаружил. Думаю, практическим врачом, диагностом он был отличным. Но сиденью за письменным столом предпочитал живое общение, друзей, женщин. Много времени уделял сыну. Маму и её родителей его равнодушие к науке огорчило.

Я с папой в квартире на ул. Горького. 1957 г.

Не укрепляло супружескую жизнь и вынужденное проживание в одной с родителями жены квартире, хоть и профессорской. Бабушка Ида была непримирима и прямолинейна, и сцены горькой ревности мамы невозможно было скрыть от ребёнка… После смерти Жозика, в котором бабушка души не чаяла, она ещё больше ожесточилась, вымещала на зяте непомерное горе. Между тем Толя познакомился на рентгенологической конференции с московской коллегой Викторией Порфирьевной Варсанофьевой. В 1962 году подал на развод и переехал к ней в Москву. Его неожиданный уход был досаден для мамы, хотя и до этого отношения моих родителей были нехорошими, неровными, и всё это вместе травматично для меня.