Пока дед лежал в госпитале и ждал эвакуации, он слышал, что Починок оказался в руках партизан. Командование собиралось штурмовать деревню двумя ротами танков. Но не успели, через две недели после светопреставления случилась чудовищная диверсия: были подорваны больше двадцати танков Т2, Т3 и броневиков, кроме этого сами собой взорвались приготовленные к отправке на передовую линию крупнокалиберные мортиры, несколько складов с боеприпасами, а также несколько самолетов, стоявших на ремонте. Деда отправили транспортным самолетом в Псков, и там, в госпитале он услышал от других раненых, что партизаны Бати ночами вырезали солдат вермахта целыми батальонами, оставляя одного живого с посланием, что за каждого убитого солдата красной армии будет убито десять немецких солдат, а за каждого гражданского – сто. Я выяснял потом, что вермахт пять раз пытался штурмовать Починок, но тот был превращен в крепость, а при попытке разбомбить – вылетел тот самый вагон, в котором были установлены Флак 38, с каждого борта этого ящика били четыре ствола. Они за один бой уничтожили, по-моему, девять самолетов.
Карл замолчал и принялся пить остывший чай.
Я осмысливал рассказанное. Старик пытался ни чем не выдать волнения, говорить как можно спокойнее, равнодушнее, но ему это плохо удавалось. Впрочем, как и мне его слушать. Больше ста лет прошло после войны, но она не отпускает никого, кто хоть краешком своей семьи имел к ней отношение, кто побывал в тех местах, где она прокатилась своим катком. Война – жестокая штука. Пытался ли Карл как-то оправдать немецких солдат, подчеркивая, какими жестокими были партизаны. Но мы с ним понимали, что их отношение было возмездием, причем справедливым. Но это мы сейчас понимаем, а тогда многих вещей в СССР не знали, как не знали о том, что происходило в концлагерях с заключенными военными и гражданскими. Как выкачивали из детей кровь в концлагерях, а потом, отступая, уничтожали всех и взрослых и детей. И получается, что Батя все это знал, потому и тактику такую выбрал – бескомпромиссную. Карл ни разу прямым текстом не сообщил, что в июль сорок второго занесло какую-то группу людей из нашего времени. Осталось найти ответы: кто эти люди? И как их занесло в прошлое?
У нас есть зацепка – двигатель от дрона из нашего времени, откопанный в две тысячи седьмом году, когда фирмы, его создавшей, еще не существовало.
Можно взять эту находку, притащить лесопромышленнику Збруеву и спросить, как он объяснит этот факт? Можно отдать мотор на экспертизу и доказать, что изменения в нем соответствуют столетнему лежанию в земле. А дальше что? Допустим, что люди, ставшие костяком отряда Бати, тоже из нашего времени, и все они относятся к Збруеву, раз уж у них оказалась машина из Збруевского парка. Но если они еще не попали в прошлое, то о чем с ними разговаривать? Когда собираетесь нырнуть на сто лет тому назад, ребята? Ведь, судя по мотору, дрон там и остался.
Карл отдохнул, он смотрел в мою сторону, но словно мимо.
– Зорин, вы не думайте, что я пытаюсь оправдать моего деда. Он, как я помню, до самой смерти был антифашистом. Тот случай его вывернул наизнанку, его душу. Он мне говорил: Мы заслужили жестокое отношение, но они (он говорил о русских) великодушны и добры. Я не осуждаю их жестокости тогда, в лагере. Он меня заставил учить русский язык, сам выучил и говорил мне: когда сможешь – переселись в Россию, это Великая страна. Не только размерами – широтой души ее народа.
