Вектор: Послесловие - страница 30

Я немного злюсь, но все нормально, просто я тут как бы один и далеко-далеко от дома. Небольшой метеор тут был, благо у меня все дипломы в порядке, имею хороший стаж работы с манипуляторами и техникой для взятия проб – тут ее полно, перечислять не вижу смысла. Здесь очень тихо, прям… никогда такого не чувствовал, словно мира-то и нет, а я тут один, царь горы! Тут половина систем автоматические, все уже отлажено давно – просто слежу за порядком и делаю контрольные тесты, авось машина ошибется. Сплю хорошо, криосон, как всегда, без проблем переносится, как и все тесты, между прочим, на отлично сдаю. Может, после возвращения образование получу, наконец, как и мечтал.

В общем, тут все хорошо, начал больше физических упражнений делать, даже прикольные сериалы смотрю, прямо во время еды: тут все по графику, что как бы круто на самом деле, очень держит в стимуле. Дисциплина и порядок – это хорошо, голова лучше работает. Даже вспомнил то время, когда мы только познакомились, когда приходилось выкраивать минуты друг для друга, а то ведь и учеба была, и всякие дела, ну ты и так помнишь. Было здорово на самом деле, почему-то все чаще вспоминать стал те – скольких? – семилетней давности события, чуть больше даже ведь. Очень скучаю по вам, моим девочкам, даже по твоей маме, только ей не говори. Надеюсь, у Тани там лучше с чтением, можешь дать ей мои письма, я тут стараюсь не ругаться и не писать плохих слов. Тоня, если читаешь это, то, когда вернусь, проверишь меня по математике – ты же любишь считать, а тут надо это очень уметь, так что я натаскиваюсь вновь, учебников и тестов хватает. Звездолет в порядке, еда ужасная – в основном смеси, но терпимо, бывало и хуже. Так что ваш папа вернется героем, обнимет вас крепко и не отпустит. Очень вас люблю.

П. С. Кристина, я знаю, что ты злишься, что я типа опять вас бросил, – но я не бросал. Если бы не вы, то меня бы тут не было, и пусть у нас не лучший брак, но мы оба готовы на все для детей, наших детей. И я верю, что ты все поймешь и простишь меня за все. Люблю тебя, несмотря ни на что.

Перво-наперво после рождения из коконов путем прогрызания выхода через защитную биологическую оболочку шла адаптация к свету, впервые коснувшемуся глаз. Лишь учась использовать свои мышцы и моторику, приходилось ползти по полу к бьющему лучу между открытых наполовину створок дверей. Путь этот казался неким испытанием, преодолев которое, равно как и прорыв кокона, он доказывал заслуженность дарованной жизни. Добираясь до света на коленях по неровной поверхности, протягивая по очереди руки вперед, то ли желая ухватиться за яркое свечение, то ли пытаясь применить новое зрение на самом себе, новорожденный упирался в створки дверей. Места для чрезмерно худого тела было достаточно, так что, протискиваясь вперед, используя створки как опору, уже на выходе, преодолев коротенький отрезок пути, оно попадало в новый для себя мир, почти уверенно стоя на двух ногах, используя позвоночник по назначению.

Их было трое. Вряд ли они вообще осознавали свое существование во времени, то бишь понимали разницу между моментом рождения и следующей дальше жизнью в скитании по миру, о котором, скорее всего, если им и известно, то даже сами они этого пока еще не понимают. Причина такой судьбы, где память и разум крайне расшатаны и разобщены, если вообще присутствуют в том состоянии, чтобы считаться развитыми, состоит напрямую как в том, насколько мало они еще прожили, так и в условиях, в которых они пребывали никому не известное время. Причем стоит учесть именно время от второго рождения, но вот только для них, особенно в том, почти девственном состоянии тела и разума, рождение было лишь одно – совсем недавно. Но все же это были совсем не дети: как-никак, они лишены напрочь капризности и наивности с глупостью, обычно требующих надзора со стороны взрослой особи. Скорее простое любопытство да к тому же необремененный тяжкими чувствами со знаниями от опыта прожитых лет ум их был чист, будто бы их коснулась лишь амнезия. Ощущение себя в пространстве возвращалось так же уверенно и быстро, как и понимание возможностей своего тела, где руки и ноги исполняли на все возможности свои функции, а зрение и слух помогали ориентироваться и взаимодействовать с окружением все более уверенно, с каждой минутой куда лучше внедряясь в новый для них мир. Каждый встречающийся перед глазами предмет был изучен не только тактильно, но и зрительно, порой даже на вкус и нюх. Причем касалось это еще и самого окружения, где даже стена удостаивалась чести быть опробованной. Так бы тела и бродили в пространстве, лишенные мыслей и целей, словно бездушные создания, если бы вдруг, что казалось совершенно естественным, они не обратили внимания друг на друга. Вылезшие по очереди, они сразу же спонтанно разбрелись в небольшом зале, где было множество вещей в основном личного использования, и то ли из-за плохого освещения, то ли не осознавая кого-либо еще, все трое потерялись.