Величайшее благо - страница 13

Когда Инчкейп подошел ближе, Гарриет увидела, что он не один: вслед за ним боком, словно прячась за профессором, пробирался высокий худой мужчина не старше тридцати.

– О, Кларенс! – воскликнул Гай с радостным изумлением, и Кларенс ухмыльнулся и опустил взгляд. – Это мой коллега Кларенс Лоусон. Вот мы и снова вместе!

Он протянул руки новоприбывшим, и они, кажется, были и обрадованы, и смущены его энтузиазмом.

Инчкейп взял Гая за левую руку.

– Так вы теперь женатый человек, – сказал он и повернулся к Гарриет с насмешливой полуулыбкой. Взгляд его был, однако, оценивающим и опасливым: один из них привез с собой жену – неизвестную величину, возможно опасную.

Когда Гай представил их, Гарриет крайне серьезно поприветствовала Инчкейпа, не пытаясь ему понравиться. Он ответил с такой интонацией, что стало ясно: Гарриет принята во взрослый мир. Выражение его лица, впрочем, изменилось, когда он снова повернулся к Гаю. Кажется, Гай был не взрослым, а мальчиком – выдающимся, возможно, старшим префектом, но всё же мальчиком.

– Где вы были летом? – спросил Гай Кларенса, который стоял на некотором отдалении от стола. – Вам удалось проехать на автобусе из Бейрута в Кашмир?

– Вообще-то, нет, не удалось.

У Кларенса была неловкая, застенчивая улыбка – тем более неожиданным оказался его голос, твердый и глубокий. Поймав на себе взгляд Гарриет, он быстро отвел глаза.

– В итоге я просто остался в Бейруте. Всё лето купался и нежился на пляже. Можете себе представить. Думал съездить домой и повидать Бренду, но так и не собрался.

Гай спросил Инчкейпа, как у него прошло лето.

– Я был в Риме, – ответил тот. – Много времени провел в библиотеке Ватикана.

Он взглянул на Гарриет.

– Что происходило в Англии, когда вы уезжали?

– Ничего особенного. Иностранцы уезжали, конечно. Чиновник, который проверял наши паспорта в Дувре, сказал, что мы были первыми англичанами в тот день.

Инчкейп сел за стол.

– Что ж, – он взглянул на Кларенса и нахмурился, – садитесь, садитесь.

Но места для Кларенса уже не было. Принесли стул, но Кларенс продолжал стоять.

– Я, вообще-то, просто хотел поздороваться, – сказал он.

– Садитесь же! – Инчкейп нетерпеливо хлопнул по сиденью, и Кларенс сел. Когда вся компания устроилась, Инчкейп осмотрел собравшихся, и уголки его губ изогнулись, словно в насмешке над нелепой новостью, которую он собирался сообщить.

– Меня поставили во главе британской пропаганды на Балканах, – сказал он. – Официальное назначение.

– Потрясающе! – воскликнул Гай.

– М-да. Это, конечно, приведет к перераспределению обязанностей. Вы, – он кивнул Гаю, – возьмете на себя английскую кафедру – изрядно поредевшую, конечно. Можете набрать кого-нибудь из местных учителей английского. Я останусь на своей должности, и вам, дорогой мой, надо будет просто работать.

Он иронически хлопнул Гая по плечу, словно говоря: «Вы свободны!» – после чего повернулся к Кларенсу.

– Мы открываем Бюро пропаганды на Каля-Викторией – напротив конкурентов. Вы будете отвечать за бюллетень.

Он улыбнулся Кларенсу, не пытаясь, однако, прикоснуться к нему. Кларенс не отвечал; он сидел, отодвинувшись от стола, сунув руки в карманы и опустив подбородок на грудь. Казалось, что он готов отказаться от всякого покровительства.

– У вас, разумеется, будет и другая работа, – добавил Инчкейп.

– Я вообще не уверен, что могу этим заняться, – медленно ответил Кларенс. – Меня направило сюда британское консульство. Оно занимается исключительно вопросами культуры, а лорд Ллойд