– Как же они еще не вымерли? – со смехом спросила Гарриет.
– Здесь есть и нормальные браки, разумеется. Но вы же слышали историю румына, который идет по Каля-Викторией со своим другом-немцем и называет цену каждой женщины, которую они встречают. «Неужели здесь нет ни одной честной женщины?» – спрашивает немец. «Есть, – отвечает румын, – только они очень дорогие».
Гарриет рассмеялась, и Инчкейп с удовлетворенной улыбкой оглядел ресторан и пожаловался:
– Никогда еще не видел здесь такой суматохи.
– Это война, – сказал Кларенс. – Ешьте, пейте, веселитесь, ведь завтра мы можем умереть с голоду.
– Чушь!
Принесли следующее блюдо – утку в апельсинах. Пока ее нарезали, Инчкейп тихо обратился к Гарриет:
– Вижу, к нам идет ваша подруга Софи Оресану.
Гарриет не стала уклоняться от прозвучавшего между строк вопроса.
– Она не моя подруга, мы с ней даже не знакомы. Что она собой представляет?
– Довольно прогрессивная барышня для здешних мест. У нее необычная судьба. Ее родители развелись, и Софи жила с матерью. Когда мать умерла, Софи стала жить одна. Здесь так не принято. Она пользовалась относительной свободой. Некоторое время работала в студенческом журнале – типичное полусырое, слегка антифашистское издание, такие то и дело появляются на свет. Это длилось полгода, и теперь она считает, что за ней охотятся немцы. Она учится на юриста.
– В самом деле! – воскликнула Гарриет, которую впечатлила эта последняя информация.
– Здесь это ничего не значит, – сказал Инчкейп. – Они тут все учатся на юристов. А выучиваются на младших помощников наклейщиков марок.
– Гай говорит, что румынки очень умные.
– Сообразительные. Но все румыны одинаковые. Впитывают факты, словно губка, но ничего с ними не могут поделать. Я их называю фаршированными гусями. Нетворческие люди.
Говоря это, он поглядывал на молодую женщину, которая уже поднялась на платформу, остановилась у их столика и, не обращая внимания на остальных, с трагическим видом уставилась на Гая. Он же, поглощенный разговором, не обращал на нее внимания.
– Привет, – сказала она тихо и скорбно.
– О, привет!
Гай вскочил на ноги и поцеловал ее в обе щеки. Софи выдержала его приветствие с легкой улыбкой, разглядывая собравшихся. Гай радостно повернулся к Гарриет:
– Дорогая, познакомься с Софи. Софи, это моя жена.
Софи разглядывала Гарриет с таким выражением, что было ясно: она силилась понять, откуда у него вообще взялась жена и почему именно эта. Наконец она кивнула и отвернулась. Она была довольно миловидной, смуглой, как все румынки, с чуть полноватыми щеками. Основным достоинством Софи была ее фигура. Глядя на ее пышную грудь, Гарриет почувствовала себя в невыгодном положении. Возможно, такие формы недолговечны, но пока что они вызывали зависть.
Гай огляделся в поисках стула.
– Возьмите мой, – сказал Кларенс. – Мне уже пора.
– Что вы!
Гай попытался удержать его, но Кларенс, чуть помедлив, вдруг стремительно их покинул.
– Куда его понесло?
Инчкейп поглядел вслед Кларенсу, после чего с досадой уставился на Софи, всем своим видом показывая, что считает эту замену крайне невыгодной. Не обращая на него внимания, Софи с упреком глядела на Гая. Он не сразу заметил ее взгляд.
– Что случилось?
– Ничего, – промолвила она. – Ничего, о чем можно было бы говорить при посторонних.
После паузы она продолжила:
– Война! Как это страшно! Она расстраивает меня. Я думаю о ней по ночам, когда засыпаю, и по утрам. Я постоянно о ней думаю.
