Войдя в комнату, Гай положил свои бумаги и объявил (так непринужденно, что стало ясно: дело плохо):
– Русские заняли Вильну.
Он начал переодеваться.
– То есть они уже в Польше? – спросила Гарриет.
– Это удачный ход, – ответил он чуть вызывающе. – Чтобы защитить Польшу.
– Во всяком случае, удачный предлог.
Зазвонил телефон, и, прежде чем было сказано что-либо еще, Гай схватил трубку.
– Инчкейп! – радостно воскликнул он и, не посоветовавшись с Гарриет, добавил: – Мы будем ужинать на Бульваре. Приходите.
Он положил трубку и стащил рубашку через голову не расстегивая.
– Тебе он понравится. Главное – разговорить его.
Гарриет не могла даже вообразить, что ей понравится кто-то незнакомый.
– Тебе звонили сегодня три раза. Какая-то женщина.
– В самом деле? – Это сообщение не удивило его. – Тут все посходили с ума из-за телефонов. Их не так давно провели. Женщинам нечем заняться, и они звонят незнакомым людям и кокетничают. Мне не раз так звонили.
– Вряд ли случайная женщина стала бы звонить трижды.
– Да, вряд ли. В любом случае она перезвонит.
Когда они выходили, телефон действительно зазвонил снова. Гай кинулся к нему, и Гарриет уже с лестницы услышала, как он восклицает: «Софи!» Спустившись, она увидела, что в холле толпятся жильцы и слуги. Все они что-то оживленно обсуждали. Радиоприемник за стойкой, словно механическая птица, выпевал назойливую мелодию румынской хоры[6]. Гарриет остановилась, чувствуя, как воздух дрожит от тревоги. Когда Гай догнал ее, она сказала:
– Кажется, что-то случилось.
Гай подошел к управляющему, который держался с ним очень почтительно. Англичане были важными лицами в Бухаресте: Англия гарантировала безопасность Румынии. Управляющий объяснил Гаю, что на границе собираются иностранные войска.
– Где именно? – спросил Гай.
Это было неизвестно; никто не знал также, немецкие ли это войска или русские. Король должен был обратиться к нации из своей квартиры, и все считали, что в любой момент могут объявить всеобщую мобилизацию.
Встревоженные происходящим, Принглы вместе со всеми ждали обращения короля. Механическая птица умолкла. В наступившей тишине те, кто до этого вопил, чтобы перекричать шум, стыдливо умолкли. По радио сообщили, что король обратится к своим подданным на румынском.
Услышав это, мужчина в накидке, слишком тучный, чтобы ворочать шеей, повернулся к собравшимся всем телом:
– Sans doute l’émission est en retard parce que sa Majesté s’instruit dans la langue[7].
Это вызвало смех, но короткий – одно мгновение, украденное у страха. Затем все снова застыли. Худые желтолицые мужчины и густо напудренные темноглазые женщины тревожно уставились на радиоприемник, откуда после долгой паузы зазвучал голос короля. Все сдвинулись ближе, прислушиваясь, после чего начали жаловаться, что не понимают этот ломаный румынский. Гай кое-как перевел Гарриет смысл речи:
– Если на нас нападут, мы будем защищать страну до последнего солдата. До последней пяди земли. Мы усвоили ошибки Польши. Румыния никогда не сдастся. Ее сила всех удивит.
Несколько человек закивали, повторяя: «Удивит! Удивит!» – но некоторые стали испуганно оглядываться, словно опасаясь, что враг сочтет эти слова за провокацию. Мужчина в накидке скривил свое крупное, подвижное желтоватое лицо и распростер руки, словно желая сказать: «Ну вот и всё!» – но никто не отреагировал. Не время для шуток. Улыбнувшись Гаю, словно один заговорщик другому, он отошел, и Гай, зарумянившись, пробормотал, что это был актер Национального театра.
