Великая армия Наполеона в Бородинском сражении - страница 31

. В качестве приложения Рот фон Шрекенштайн предложил обзор состояния к 7 сентября личного и конского состава саксонской бригады, дал списки всех офицеров с указанием их служебного положения к середине 1850-х гг. Хотя работа Рот фон Шрекенштайна и была не лишена неточностей, вполне объяснимых при воспроизведении автором, нередко по памяти, давних событий, но в последующие 150 лет она стала основой для изучения многих событий Бородина немецкими, англо-американскими и русскими историками.

Внес свой вклад в формирование представлений о «немецком Бородине» и Людвиг Юстус Филипп Адольф Вильгельм Вольцоген (1774–1845). Состоявший во время сражения при Барклае-де-Толли, Вольцоген, перейдя в 1815 г. на прусскую службу, достиг чина генерала от инфантерии. Его мемуары издал в 1851 г. сын, писатель и большой поклонник Р. Вагнера[169]. Именно из них читатель узнал о докладе, который сделал Вольцоген по поручению Барклая-де-Толли Кутузову в конце сражения о невозможности для русской армии продолжать бой и о том, как лицемерно резко главнокомандующий отчитал его за это, но ночью сам отдал приказ об отходе[170]. Для Вольцогена и любого немецкого читателя этот эпизод был лишним доказательством той великой роли, которую сыграли немцы, участвуя в сражении на стороне как одной, так и другой боровшихся армий, тем более на фоне пустого бахвальства французов и бездарности русского командования. Л. Н. Толстой переосмыслил этот эпизод, известный ему как в пересказах М. И. Богдановича и Бернгарди, так и по мемуарам Вольцогена.

Во 2-й половине 1850-х гг. выпускает свою работу о жизни К. Ф. Толя Теодор фон Бернгарди (1802–1887), получивший образование в Гейдельберге под руководством Шлоссера, живший несколько лет в России, а позже, в 60-е и 70-е гг., выполнявший различные военно-дипломатические поручения прусского руководства. Помимо этого, Бернгарди сочетал занятия политэкономией (он принадлежал к так называемой «немецко-русской» экономической школе, выступавшей с критикой английских экономических теорий) с занятиями русской историей. Будучи в России близок к Толю и даже воспитывая его детей, Бернгарди, собрав во многом случайные материалы и перетолковывая устные рассказы самого Толя, издал в 1856–1858 гг. биографию последнего[171]. Остановившись в 3-м томе на участии Толя в Бородинском сражении, Бернгарди попытался противопоставить его активную деятельность вялому поведению Кутузова. К концу сражения русская армия оказалась в критическом положении и должна была отступить. Только благодаря Толю и другим немцам, воевавшим в составе русской армии, удалось сдержать войска Наполеона и не допустить полного поражения. Несмотря на явно тенденциозный характер, книга Бернгарди была тепло встречена многими немцами. Хотя в отечественной литературе и принято жестко разделять, и даже противопоставлять, взгляды Бернгарди и Толя (это делали Л. Г. Бескровный, А. Г. Тартаковский, Б. С. Абалихин и В. А. Дунаевский), но очевидно и другое: Толь, не имея возможности вполне откровенно изложить свои представления о Бородине в публикуемых под его именем многочисленных «Описаниях…», в устных беседах с Бернгарди мог выразиться более открыто.

Особенно заметное влияние оказала книга Бернгарди на К. Маркса и Ф. Энгельса, живших тогда в Англии и опубликовавших серию статей по военной истории для «Нью-Йорк дейли трибюн» и «Новой американской энциклопедии». Тема Бородина, вероятно, впервые начинает интересовать Энгельса, который пытался заниматься военно-исторической теорией, в 1853 г. В апреле этого года, когда назревала Крымская война, Энгельс в письме к И. Вейдемейеру всерьез ставит «практический вопрос»: «что должна делать революционная армия в случае удачного наступления на Россию?» Под «революционной армией» он понимает объединенные силы будущей демократической Европы. В этой связи он и обратился к войне 1812 г. «Русская кампания 1812 г.» была для него «темной и неясной», в частности потому, что он не мог ответить на вопрос, входило ли в оперативный план Наполеона с самого начала сразу идти на Москву или нет