Пропуск, как ни странно, у монголоида обнаружился. Отыскался в объемистом кожаном кошеле. Кроме запаянной в пластик картонки с фотографией, в этом вместилище хранились: овальная медная пластинка с грубым изображением лошадиной головы, круглая самшитовая пластинка с изящным изображением беркута, нефритовый кругляш с отверстием (без изображений), узенькая полоска шелка с затейливо сплетенным орнаментом и многочисленные кожаные жетоны различных форм и размеров с вытесненными тамгами – сложными и не очень. Там же хранился украшенный кисточкой хвостик тушканчика…
Это были различные пропуска и опознавательные знаки – и владелец экипажа мог беспрепятственно путешествовать по Великой Степи из конца в конец – единственно с риском нарваться на беспредельщиков, ни во что не ставящих волю степных владык. Впрочем, кое-что запасливый путешественник приготовил и для отмороженных личностей.
Предъявленный документ был признан законным и действующим. Ворота распахнулись. Детище ВАЗа мощностью в две верблюжьих силы покатило к жилому городку.
Она удивилась, хотя любая другая женщина не нашла бы во всем ничего странного: позвонил муж, сказал что на работе выпал свободный часок, предложил пообедать дома, вместе… Обычное дело. Обычное, если вы замужем не за Карахаром…
У Гамаюна свободных часов не бывало в принципе – Милена знала это как никто другой. Значит, что-то ему от нее потребовалось. Что-то срочное, не могущее ждать до вечера – и при этом исключающее его визит в Школу, и ее – в Отдел. Что-то замотивированное невинным обедом… Интересно…
Подобные мысли – странное явление в голове двадцатишестилетней женщины, к тому же многими признаваемой за первую красавицу Девятки… И, вдобавок ко всему, – дипломированного историка. Больше ее умозаключения подходили бывалому волку-оперативнику, привыкшему мгновенно вычленять истинные причины чужих поступков и настороженно готовому к любой поганой неожиданности.
Но такая уж она была – Милена. Дочь человека отнюдь не самой мирной профессии. И жена Карахара.
Причиной, по которой Милена оказалась перед Прогоном в Девятке, стало чувство, не слишком ей свойственное – банальная ностальгия.
Она только-только закончила свой первый полевой сезон в ранге начальника экспедиции. (В двадцать пять лет – успех фантастический. Хотя немалую роль сыграл скоротечный брак с университетским руководителем диплома – спустя год профессор был отброшен, как выгоревший пороховой ускоритель). Раскапывали афанасьевские погребения – Милена специализировалась на культурах неолита Южной Сибири.
Тема интересная, и с дальним прицелом – диссертация, что должна была родиться по результатам сезона, трактовала вопросы миграции древних племен Сибири на американский континент. Светили поездки в Штаты, светили гранты от фондов… Все подкосила проклятая ностальгия. Решила отдохнуть две недельки в местах, где прошло пять лет детства – отец вновь получил назначение на Девятку. Отдохнула…
А потом они оказались неизвестно где и когда – даже она, профессионал, не могла точно определить – специализировалась по другой эпохе… Но, именно как историк, Милена пришла к выводу: Девятка обречена. В исторической перспективе – обречена.
Раньше на досуге Милена почитывала романчики, мусолящие в разных вариантах одну и ту же тему: наш человек не пойми как попадает в прошлое. Причем не обычный рядовой обыватель – но офицер-спецназовец, или еще кто, обученный самым разным приемам обороны и нападения. Попадает – и быстро поднимается по местной иерархической лестнице. Ханом становится. Или вождем. Или князем…
