Великие интервью журнала Rolling Stone за 40 лет - страница 29

Южане, лондонцы, смотрели на нас сверху вниз, как на животных. Северяне в Штатах полагают, что на Юге люди – это свиньи, а люди в Нью-Йорке думают, что Западное побережье – это провинция. Вот и мы были провинциальным городом.

Население в основном состояло из выходцев из Ирландии, черных и китайцев, да кого только не было. Знаешь, это напоминало Сан-Франциско. Но какой-то другой Сан-Франциско! Как ты думаешь, почему коммуна хиппи сформировалась в сан-францисском районе Хейт-Эшбери, а не в Лос-Анджелесе?

В Ливерпуле не было ничего замечательного, он не был американским городом. Он превращался в бедный, очень бедный большой город, и жестокий. Но у людей здесь есть чувство юмора, потому что они столько натерпелись, вот они всегда и прикалываются. Они очень остроумные. Это место, куда прибывали ирландцы, когда бежали с картофельных полей, и куда высаживали черных, которые работали как рабы и все такое.

Ливерпуль – космополитичный город, именно туда возвращались из Америки моряки с записями блюзов. В Ливерпуле больше всего любителей кантри-энд-вестерн, если говорить об Англии, не считая Лондона, – всегда не считая Лондона, потому что там их больше.

Я услышал музыку кантри-энд-вестерн в Ливерпуле раньше, чем рок-н-ролл. Люди там – точно так же, как и ирландцы в Ирландии, – воспринимают музыку кантри-энд-вестерн вполне серьезно. Там очень много ее любителей. В Ливерпуле еще не было клубов рок-н-ролла, но уже были клубы фолк-музыки, блюзов и музыки в стиле кантри-энд-вестерн, и мы вышли из них как новорожденные.

Помню, как я увидел первую гитару в руках у парня, одетого в ковбойский костюм со звездами, в ковбойской шляпе. Это были настоящие ковбои, и относились у нас к этому серьезно. Ковбои были в Ливерпуле много раньше, чем рок-н-ролл.

Что ты думаешь об Америке?

– Я ее люблю и ненавижу. Америка там, где и должна быть. Мне бы родиться в Нью-Йорке, в Гринвич-Виллидж, это мое. Почему я там не родился? Париж был таким в XVIII веке. Не думаю, что Лондон когда-нибудь был таким, разве что в переносном смысле, когда там жили Уайльд и Шоу и все остальные. А Нью-Йорк был.

Глубоко сожалею, что не был американцем и не родился в Гринвич-Виллидж. Вот где мне надо бы жить. Так никогда не бывает. Всех тянет в центр, вот почему я сейчас здесь. Я здесь просто, чтобы дышать Нью-Йорком. Он мог быть ядовитым, и в воздухе могло быть много грязи, но именно здесь все происходит. Вы едете в Европу отдохнуть, как в деревню. Америка, она такая неодолимая, а я такой несчастный калека, что не могу вобрать в себя много, это выше моих сил.

Йоко. Нью-Йорк поглотил его, понимаешь?

Джон. Я его боюсь. Люди такие агрессивные, это не по мне. Мне надо уехать домой. Надо смотреть на траву. Я всегда пишу о моем английском саде. Мне нужны деревья и трава; мне нужно уехать в деревню, потому что я не выношу скопления людей.

Ты возвращаешься в Лондон. Что ты предполагаешь делать в ближайшем будущем – скажем, в ближайшие три месяца?

– Мне бы хотелось ненадолго просто исчезнуть. Нью-Йорк меня утомил. Я его люблю. Я просто как бы очарован им, он как какой-то монстр. Снимать фильмы – вот прекрасный способ встречаться со многими людьми. Думаю, мы вдвоем сказали и сделали достаточно на месяцы вперед, особенно этой статьей. Мне бы хотелось скрыться с глаз долой и дождаться, пока все…

А в течение ближайших нескольких лет?