– Воля хана неизменна. Отказ от дара оскорбит повелителя. Если желаете, в шатры будут приведены юноши.
Тарсянин опешил, лицо посветлело и сжатые губы растянуло в едва заметной улыбке:
– Нет, спасибо… Э-э-э, мы предпочитаем не отходить от законов Бадучены. Ну, там плодородие, разрешенный союз, э-э-э, юношей не надо. Подчиняемся воле кагана и Хунея.
Слуга поклонился и исчез среди пировавших. Авенир придвинулся к тарсянину:
– Чего ему надо?
– Хан оказывает милость. Будем сегодня в разных шатрах, со всеми почестями. Ну, там – питие, еда, кальян, развлечения, девушки – сам слышал.
На лице юноши скользнула нервная улыбка:
– Так это же хорошо. А что ты так напрягся?
– Подобное дружелюбие может оказаться западней. Напоят, снасильничают и убьют, пока дрыхнем – чтоб задаром воинов не терять. А ритуальная битва скорей всего лишь проверка. Если ты силен, значит я – еще сильнее. Значит – Марх окинул взглядом пиршество, – лучше нас убить быстро и без ущерба для стана. Или яд подсыпят, или шатер подожгут. А могут и на копьях вознести. Вот тебе и дружеская борьба между братишками.
Он откинулся на лежбище и осушил пиалу:
– Отдыхай, Нир. Это может быть наша последняя ночь. Бери от наложницы все, что сможешь.
– Тебе хорошо, а у меня все кости переломаны, брать больно.
Юноша оставил Марха и молча потрусил в шатер. Проходя, кинул взгляд на плетень. Муравит посапывал, три пары лап поджал под себя, глаза-бусины подернулись полупрозрачной пленкой. «Ты уж извини, сделал, что мог» – Авениру до боли было жалко существо. Себя тоже, а еще – страшно. Что там, после смерти? Без роду, племени, к какому он пойдет богу? Но, может, пожалует Фортуний?
Пока следовал за проводником, руки неумело вправляли кости, внутри что-то щелкало, юноша всхлипывал, но лечил. Если не убьют, все срастется быстро, по правилам, ни одна кость не изогнется. Если б умел ладно знахарить, сейчас бы уже ничего не болело. Тропка уткнулась в покрытый лисой шатер. Парень присвистнул. Это сколько же понадобилось шкур? Богато, и впрямь как для гостя. В сердце затеплилась надежда – может и не убьют?
Внутри тускло горели две плошки с жиром, почерневшая смола застыла на деревянных шестах. Надушено корицей, алоем и смирною, ароматы забивают нос, глаза с непривычки слезятся. Проводник поклонился и исчез в темноте степи. Авенир прохромал до подушек и свалился. Ребра болели, плечо опухло и горело, как слюна клеврета. Кожей ощутил волнение тягучего, аки мед, воздуха, но остался неподвижен – что толку дергаться?
Из тени шатра появилась облаченная в алую накидку девушка.
– Отдыхай, мой господин. Я Фатира, подарок великого кагана. Любое твое желание для меня закон.
Дыхание перехватило. С замиранием сердца парень разглядывал смуглокожую молодицу. Высокая, ноги в кожаных сандалиях, овязывающих до колена. Пояс, увенчанный золотыми цепочками и монетками, округлая чаша живота с маленькой ложбинкой над пупком. Небольшие, острые груди, стройные руки. Лицо худощавое, овальный подбородок, пухленькие, поджатые губы. Пряди волос спадали на лоб, а зеленые, глубокие как озеро глаза, то устремляли свой взор на юношу, то стыдливо смотрели в земляной пол.
– Ты… ты очень красива, Фатира. Я еще не видел такой стройной и статной девицы.
Наложница вспыхнула, на щеках заиграл румянец.
– Подай мне чашу с маисовым настоем. Растолки алоэ и добавь в пиалу. Нужно наложить повязки со снадобьем на плечо и бок.
