Вдоль стен тянулись массивные лавки-лари, несомненно хранившие какие-то фамильные ценности. Когда-то на них лежали драгоценные покрывала, но сейчас от них остались лишь ветошь, которой можно было стереть многовековую пыль, да выпавшие из оправ крупные драгоценные камни – при попытке усесться на ларь их приходилось то и дело извлекать из-под себя. Их швыряли в угол. В ларях действительно обнаружилось множество статуэток, тончайшая золотая посуда – и, как ни странно, никакого оружия.
Сейчас все сидели над бездымной шашечкой теплого концентрата, оказавшегося во время их бегства под рукой, – продукция собственного лепного комбината, на котором в старинном золотом кумганчике варился кофе или, во всяком случае, его довольно близкий джасперианский эквивалент.
Теперь, когда от входа в подземный лабиринт они отошли довольно далеко, можно было посидеть и подумать.
– Не по-ни-маю… – медленно проговорил Юрг, потирая впалые щеки. – Тайна на тайне, засекреченные входы, ловушки… Судя по надписи над входом, мы еще и заслужили самое страшное проклятие, какое только звучало на Джаспере. А ради чего? Что было здесь прятать? Золото?
– Не знаю, – сказала мона Сэниа. – Почему – золото? Оно не дороже свинца. Мы просто редко носим золотые украшения, поэтому вам и показалось, что это такая ценность.
– Капризы моды, – усмехнулся Юхан. – Вот уж чего не было у нас на Земле – это чтобы золото стало немодным!
Как и всякую женщину, неожиданный поворот разговора к вопросам моды заставил принцессу на некоторое время забыть об усталости.
– Нет-нет, – живо возразила она, – мода – это какое-то предпочтение, удерживающееся годами, а то и десятилетиями. Но не дольше! А неприязнь к золоту… Странно, этот вопрос никогда не обсуждался, словно в нем было что-то не совсем приличное…
– Сэнни, а ты сама надела бы золотые украшения?
– Вряд ли.
– А почему?
Мона Сэниа беспомощно вскинула ресницы:
– Но ведь это будет неприятно моему крэгу!
– Почему? – настаивал Юрг.
– Вероятно, потому что крэги – олицетворение легкости, а золото – тяжести…
– У нас оно олицетворяет нечто иное, – пробурчал Юхан. – А не скажешь ли, сестричка, как давно вы невзлюбили золото?
– О! С самых Черных Времен!
– То есть когда крэги стали служить джасперянам, – констатировал Юрг.
– Ну тогда все понятно, – возгласил Юхан. – Крэги стали новыми богами джасперян, а старых за ненадобностью сволокли сюда, запечатали и закляли страшным проклятием, чтобы никому неповадно было возрождать отжившую религию.
– У нас никогда не было запретных богов, – проговорила мона Сэниа, устало вытягивая ноги. – Кто кому хотел, тот тому и молился. А древних богов вспоминают по-доброму, как прапрадедушек.
– М-да, – протянул Юхан, – с этой стороны мы тоже не подобрались к разгадке… Полторы тысячи лет – такими сроками оперируют археологи, а не космолетчики, как мы с Юриком.
– Стоп! – Юрг вскочил на ноги. – Полторы тысячи лет? Я не археолог, но могу поручиться, что зерно в кувшинах, что стоят в соседней пещере, раз в десять моложе. Кто принес его сюда так недавно?
– Значит, кто-то из рода Муров нарушал запрет и спускался сюда… Впрочем, в королевских архивах об этом ничего не говорится. И планов подземелья никто не знает. Мы можем беспрепятственно перенестись в любой из замков Джаспера, это привилегия членов королевского дома, но подземелье запретно и для нас.
– Но почему, почему, почему?
