– И рисунки, и кости существовали только в вашем воображении, разве вы не догадываетесь? – жестко бросила принцесса. – В действительности было только одно: «Фа ноэ?» – слова, произнесенные последним умирающим кентавром. Эти слова преследовали моего мужа, эрла Асмура, до смертного мига. «Фа ноэ?» – «ЗА ЧТО?!..»
И в эту секунду словно черный беззвучный взрыв полыхнул в ущелье, разбрызгивая сгустки ночного воздуха, и перед Юргом буквально на мгновение возник контур черного всадника, в руках которого было какое-то покрывало и блестящий меч; затем на его голову обрушился удар, и в сознании, погашенном даже не этим пришедшимся плашмя ударом, а взмахом необъятного плаща, остался не страх, не отчаяние – дурманный, тошнотворный запах…
Когда он пришел в себя, над головой тускло светился золотой свод проклятого подземелья. Голова раскалывалась от боли.
– Сэнни, – простонал он, боясь прикоснуться к волосам, – намочи какую-нибудь тряпку…
Никто не ответил ему, не шевельнулся. Он огляделся – Юхан и Гэль. Стоят и не дышат.
– Где Сэнни? – крикнул он, подымаясь рывком с пола.
– Исчезла.
– Звездные братья?..
– Нет, – сказал Гаррэль. – Ни один из них не смог бы. Судя по бронзовому оперению крэга – наследный принц или сам король. Только члены королевского дома могут проникнуть в любой уголок Джаспера. Кроме подземелья.
– Но почему она не вернулась, Гэль? Почему не ушла в ничто? Почему не бежала?
– Не знаю, командор. Это могло быть только в одном случае: если ее усыпили.
Юрг мгновенно вспомнил волну дурмана:
– Запах! У меня подкосились ноги…
– Если бы не это – тебя и в живых бы не было, – мрачно заметил Юхан. – Я и так тебя едва-едва выволок, а если бы ты уже не падал в тот момент, когда на тебя обрушилось лезвие, я полагаю…
– Да что ты все обо мне да обо мне! Они украли Сэнни, и она сбежит сразу же, как проснется. Что в ущелье?..
– Пусто. Мы следим.
– Не отходите от дверцы, я немного отдышусь и сменю вас. Который час?
– Взошла утренняя луна.
Юрг замычал от отчаяния и опустил голову на стиснутые руки. Она убежит. Она непременно убежит. Еще минута – и она появится там, внизу, на карнизе…
Но проходила минута, и еще, и еще, и они складывались в часы, а мона Сэниа не появлялась.
– Гэль! – не выдержал он, когда время перевалило за полдень. – Сколько же она может спать? Ведь это становится опасно…
– Не знаю, – печально покачал головой Гаррэль. – Это старинный секрет королевского дома, и даже мы, знахари, им не владеем. Но человек, заклятый Светом Шестилунья, может безо всякого вреда для себя проспать и месяц, и два, и три.
– Что ты говоришь, Гэль? Месяц? Два? Она?..
– Надо ждать, командор. Братья не причинят ей вреда.
– Не причинят? Ты с ума сошел, Гэль, ведь она… Она не может спать месяц. Она не может, не должна, Гэль, ведь у нее… У нее будет ребенок.
Гаррэль вскрикнул так, что даже его пестрый крэг испуганно взмахнул крыльями. Он схватил Юрга за плечи и с неюношеской силой поднял с пола.
– Почему ты молчал, командор? – проговорил он с такой болью, что Юргу стало не по себе. – Скорее во дворец!
Это было легко сказать – скорее.
Но который из бесчисленных входов подземного лабиринта вел именно туда? Все они ветвились, множились, упирались в тупики, и если по отменно вымощенным дорогам Джаспера от замка Асмура до королевских покоев легко было добраться за несколько часов, то в темноте подземелья можно было проплутать и неделю, и две.
