Когда водяной начал ослаблять хватку Чернава сцепила со своей шеи висящее на ней кольцо, нить порвалась и она надев его на палец прижала его к шее хозяина вод, тот завопил от боли, чувствуя как сталь прожигает кожу, этого момента хватило Чернаве чтобы вырваться наружу и начать уплывать, но опомнившись водяной последовал за ней, когда она была уже по бедра в воде, он схватил ее за ногу и притянул к себе, девушка прижалась ногтями к его белым глазам, а зубами укусила за ухо, чувствуя на языке вкус не человеческой кожи, а речной воды.
Водяной зашипел и уже он пытался стащить с себя девку, но та оцарапав его глаза до крови продолжала держать пальцы в глазницах. Ничего, дух новые вырастет, а пока надо только выбраться. Чернава чувствовала как ее руки и спина покрылись глубокими царапинами от его когтей, но она не замечала, ее кровь бурлила, она только и хотела, что выйти из воды.
– Прочь от меня девка
Зашипел он, и только тогда Чернава отцепилась и побежала прочь.
Она не помнила сколько бежала, сердце колотилось и она не заметила как вышла из воды, не могла и сказать как вернулась в деревню, все было как в тумане, пока колотилось сердце а она лишь бежала. Все еще нагая и с расцарапанным телом. У деревни она замедлила шаг, чувствуя, что ей надо отдышаться, и только тогда заметила, что у нее во рту что то осталось. Выплюнув на руку она увидела на своей коже кусок белого уха. “Вот теперь точно проблем не оберусь” – подумала Чернава и пошла к дому, прикрывая руками оголенную грудь. Спасение важнее приличия, она уже не думала ни о венке, ни о рубахе, да и ночь купальская, многие без одежи ходили, разве что не в деревне.
Чернава тихо открыла дверь и вошла в дом, надеясь лишь бы не проснулся отец. Она быстро на ощупь, добралась до сундука, в такой темноте она бы и не заметила, что печь на которой он спал пуста, только и успела, что схватить рубаху, как дверь со скрипом распахнулась.
Отец.
Он силой втащил в дом младшую дочь, отчитывая ее за побег. Когда мужчина обернулся и увидел старшую нагую, в крови, он резко осёкся и повисло молчание.
– Боже, дай мне сил… – устало прошептал священник и отвернулся.
– Жди
Произнесла Чернава и не торопилась. Она спокойно разорвала кусок простыни, начала бинтовать руки, игнорируя расцарапанную спину. Мирослава, только что пойманная и готовая защищаться, забыла о ссоре с отцом бросилась к сестре.
– Что случилось?
Испуганно вскрикнула она и начала помогать забинтовывать спину.
– Ничего
Ровно ответила Чернава.
Отец всё ещё стоял, отвернувшись. Он не знал, злиться ему или молчать. В глазах была усталость, но и нечто еще – что-то, похожее на стыд или беспокойство. Когда Чернава оделась он сел на скамью, потерев лицо рукой.
– Откуда раны?
Голос был строгий, но без прежней ярости.
– С нечистью поцапалась.
Он резко поднял голову.
– С нечистью?
Чернава не ответила, просто протянула ему почерневшее кольцо. Священник вздохнул. Ни одной ночи без дел. Сначала Мирослава, теперь и это.
– Две недели поста. Ни шагу за двор, только за водой и на стирку, устало проговорил он. Потом повернулся к младшей.
– Ты – месяц в церкви. Очищать её будешь.
Мирослава поникла, но спорить не стала. Она тихо кивнула и убежала наверх. Чернава молча убрала остатки ткани в сундук, уже собираясь последовать за сестрой, когда услышала низкий голос отца.
– Стой
Девушка обернулась, слыша долгое молчание отца, он не смотрел на нее, словно искал правильные слова.
