Венец безбрачия. Роман с Фадами - страница 2

– Я знаю, что он жив. Я же мать. Я чувствую, он не погиб. Поищите его еще. Я вас умоляю.

– Я же вам сказал, поиски прекращены, но дело не закрыто. Ну, сколько можно вам повторять. Каждый год в стране пропадает огромное количество людей, которых не могут найти. Сожалею. Но, увы… мы сделали все, что могли, – он развел руками. – Пожалуйста, не вынуждайте меня применять силу.

Вы – молодая. Родите себе еще ребеночка. До свидания. – И закрыл перед ее носом дверь.

Обливалась слезами, Юлечка вышла из обшарпанного здания отделения милиции и побрела вдоль старой аллеи с кленами. Она в который раз искала ответы на вопросы: «за что ей все это?», «в чем ее вина», «что она такого сделала, отчего Бог не щадит ее?». Неужели все ее беды из-за того, что до брака с Толиком она один раз переспала с Вовкой из 11 «А» класса? Но она совсем не виновата в том, что он бросил ее. Он ведь обещал жениться, если она докажет ему свою любовь! И вообще, она думала, что у них любовь до гроба.

Еще Юлечка винила себя за то, что однажды не подошла к двухмесячному Никитке, когда он громко кричал посреди ночи. Но это ведь Толик не отпускал ее из своих объятий. И снова получается, напрямую ее вины не было. Дальнейший аборт – снова не ее вина. Потому что Толик переходил на другую работу, и в ближайшее время их ждали «трудные времена»; второй ребеночек явно не «вмещался» в семейный бюджет.

Потом и Толика не стало в ее жизни. После автокатастрофы он пролежал два месяца в больнице. А когда вернулся домой, сообщил жене, что уходит из семьи, потому что влюбился в медсестру Галину, которая делала ему уколы. Как потом выяснилось, Галя делала Толику не только уколы. Юленька, умоляя Толика остаться, клялась, что обязательно научится делать уколы. Но ее слезы только разозлили его, и он в тот же вечер ушел из дома, бросив Никитку и Юлю.

Затем из жизни ушел Юлечкин папа. Сердечный приступ настиг его на рыбалке, когда закидывая в очередной раз удочку в узкую прорубь, он провалился под лед вместе со своим раскладным стульчиком.

А спустя полтора года после смерти отца Юля потеряла и трехлетнего Никитку. В прямом смысле потеряла. Она оставила сына на несколько минут на детской площадке где, как ей казалось, вполне безопасно, да и других детей полно, а сама решила сбегать в магазин за молоком. Но когда вернулась, Никитки и след простыл. Говорили, вроде какой-то дядя позвал малыша, сказав, что мама попросила отвести его домой. Больше Никитку никто не видел. Долгие поиски милиции тоже ни к чему не привели. Но Юля искренне верила, что ее сын жив. Хотя многие жители небольшого провинциального городка были другого мнения на этот счет. Все почему-то были убеждены, что мальчика «отправили на органы». А поскольку трехлетнего ребенка вряд ли будут использовать как сексуального раба, остается кража с целью трансплантации органов. Насмотревшись телевизора, этой версии придерживались даже некоторые представители внутренних органов.

Юлечка вернулась в свой отсыревший домик. Зажгла огонь на плите и… «Нет, – подумала она. – Я не буду этого делать. Нет. Никитка жив. Значит, и я должна жить. Я – сильная. Я должна его найти». Она выключила плиту и, упав на кровать, зарыдала горькими слезами.

Последние годы превратились для нее в сущий кошмар. Один только Бог знал, сколько ведер слез она выплакала. Пока с ней был Никитка, она исправно ходила на работу в детский садик и пыталась не думать о плохом. Где-то в глубине души надеясь найти для сына нового папу. Но, потеряв малыша, окончательно потеряла и надежду на счастливую жизнь.