– Без вашей кицы я бы оружие не вернул. А намерения у этой горы сала вполне серьёзные просвечивали.
– Вы тоже, гляжу, не любитель шутить, – Иван опасливо глянул на безобидную тросточку в сухоньких ручонках старичка. – Грабителю, между прочим, моргать пару секунд оставалось. А там можно и безопасников вызывать. А вы сурово так… У вас ведь тут вроде цивилизация, богиня специальная к делу правосудия приставлена. Имя запамятовал… У неё даже меч имеется – головы непонятливые рубить. Ну, или хоть по попке плашмя похлопать. Для порядка.
Старичок скривил губы в горькой усмешке.
– Наша богиня и пальчиком-то погрозить стесняется, как бы её в жестокости не упрекнули. А уж по попке хлопнуть – и вовсе дело невиданное. Не станет она таким варварским способом тонкую бандитскую натуру травмировать.
– О как! – изумился Иван. – А меч зачем тогда?
– Мне то откуда знать? Может, чтобы рука не пустовала? А то ведь композиция ущербная получится, гармония нарушится.
Старик усмехнулся.
– А насчёт пошутить… На самом деле я очень добрый человек. Но добр я к людям, а не к тем, кто людям гадит. Представляешь, сколько мерзости этот скот мог бы ещё сотворить?
– Какой-никакой, а человек всё-таки, – вяло возразил Иван больше по привычке. Образ угрожающей горы мышц из памяти не стёрся и гуманизму не способствовал.
– Пусть уж лучше никакой! – твёрдо заявил старик. – Всем спокойнее будет. А насчёт того, что человек – тут я не соглашусь. У любого живого существа имеется инстинкт самосохранения, и у человека тоже. И проявляется он у человека в воспитании.
– Ишь как! – удивился Ваня. – А я думал, воспитание – это уважение.
– Воспитание – это опасение. Исправно работающий инстинкт самосохранения. Ведь никогда не знаешь, на что способен незнакомый тебе человек и потому ты осторожен. Люди говорят – воспитан. А есть отдельная порода людей с дефектом в этом самом инстинкте, и вот они-то живут недолго и умирают некрасиво. Нагадить, правда, успевают изрядно, но ведь по этому признаку их и узнают.
– По дерьму? – педантично уточнил Иван.
– По нему, – кивнул старик. – И размазывают по нему же.
Иван пожал плечами, отчего Мартын недовольно завозился на импровизированном насесте, продолжая опасливо коситься на Иванова собеседника.
– Но ведь то, что я за вас заступился, тоже нарушение в инстинкте самосохранения. Этот бугай мне бы запросто шею мог свернуть. Разумный человек прошмыгнул бы мимо, не находите?
Старик хмыкнул, глянул на Ивана с интересом, бровки белёсые высоко задрал.
– Забавно. Никогда в голову не приходило. Жизнь, похоже, успешно расправляется с крайностями – и с хорошими, и с плохими. Жить оставляет нормальную серединку.
– Как-то грустно это прозвучало, – пробормотал Иван.
– Жизнь вообще штука невесёлая. Поэтому, веселимся мы самостоятельно. А вообще, вы человек вполне разумный, по глазам вижу. Не сиди у вас кица на плече – вряд ли вмешались бы. Ну, разве, издалека безопасниками постращали… И правильно. Вы, я вижу, в порт идёте?
– Ага, – подтвердил Иван. – Правда, разрешение на вылет в Службе безопасности ещё не оформили.
– Оформили, – заверил его старик, дружески хлопнул ладонью по плечу и важно зашагал по коридору, постукивая тросточкой по гладкому покрытию пола.
Иван благодарно потёрся виском о головёнку кицы на плече.
– Спасибо, Мартын. Ты прямо – не щадя живота своего!
– Работа такая! – довольно чирикнул тот.
