Далак закрыл глаза, и в памяти всплыли картины далекого прошлого.
Он десятилетний мальчик, ученик старшего жреца. Араты, ослабленные раздорами среди своих изнеженных и развращенных князей, и теснимые кочевниками из восточных степей перевалили через горы, и вышли к морю. Не хватало корма для скота и пищи для людей. На шумных сборищах кричали все, никто никого не слушал. Уцелевшие князья, лишившиеся почти всех своих воинов, растерянно толпились на помосте, и их жалкий вид говорил о том, что никто из них не знает, что делать этим людям дальше.
Не большая приморская долина была переполнена людьми, повозками и страхом. И тут на горизонте появился парус. Небольшое судно невиданной доселе постройки направлялось в бухту, берега которой были переполнены аратами. Словно разумное существо кораблик легко проскользнул в незнакомую гавань и, подобрав паруса, легко ткнулся носом в прибрежную гальку. По спущенным сходням спустились люди, закованные с ног до головы в сверкающие доспехи. Их было не много всего несколько десятков. А впереди шагал Саиб. Без доспехов в странной, но прекрасной одежде, украшенной драгоценностями и в сверкающей на солнце, диадеме. Величественный и прекрасный с густой окладистой бородой он шел, не поворачивая головы среди расступавшихся аратов к помосту со столпившимися на нем князьями, и невиданная сила исходила от него. Проходя мимо кучки жрецов, странный гость лишь скользнул по ним взглядом как по неодушевленным предметам и на миг задержал его на мальчике, стоявшем в повозке. Мальчиком был Далак.
Поднявшись на помост, Саиб, не обращая внимания на ошарашенных князей, повернулся лицом к огромной толпе, заполнившей котловину приморского ущелья, и поднял руку.
Дальше произошло то, что Далак осознал только много десятилетий спустя.
Огромная масса людей, недавно бесновавшаяся и оравшая, затихла и успокоилась, словно не виданная могучая сила сковала ее невидимыми путами.
Страстная речь пришельца неведомым образом долетавшая до самых дальних рядов аратов, словно горючее масло зажигало в обреченных умах страстное чувство ярости и уверенности. Многие десятилетия, минувшие с того дня, стерли из памяти слова, произнесенные Саибом. Но осталась вера в то, что явился посланец богов спасти от истребления аратов. Дальше были сражения, в которых Саиб всегда одерживал победы, словно он предугадывал единственно верное решение. Араты до этого разделенные межплеменной рознью сейчас являли собой монолит, сплоченный невиданной единой силой. В сражениях Саиб, закованный в невиданные доспехи и в сверкающем венце во главе войска окруженный дружиной пришедших с ним воинов почти неуязвимых для оружия врагов, мчался впереди и сила, исходившая от него, увлекала аратов и подавляла волю их врагов. Разгромленные кочевники растаяли словно мираж, в бесконечной степи унося с собой легенду о великом вожде в золотом венце. Шли годы. Араты под предводительством пришельцев становились все сильнее и сильнее. Ремесленники, обученные пришельцами, были самыми искусными в крае. Росла торговля, но торговать с чужестранцами разрешалось только на границе. Вообще никто из чужестранцев не мог самостоятельно приехать в столицу. Твердые законы, данные вождем, внесли в жизнь небольшого племени стабильность и порядок. Власть Саиба была непререкаемой. Даже в мыслях своих народ не помышлял об ином вожде. Далак рос и потихонечку продвигался в иерархии жрецов. Сирота, переживший в детстве много разного лиха и взятый в ученики жреца за необычайно пытливый ум рос очень скрытным.
