Но госпожа Никольская не обратила на это внимания:
– Надо сказать Глаше, чтобы приготовила что-нибудь праздничное, – размышляла она вслух.
И, поцеловав руку мужа, Марья Алексеевна побежала на кухню.
Никто, казалось, и не заметил, как омрачилось лицо Павлика, когда он услышал про возможный отъезд Григория Никандровича и его дочери.
* * *
До обеда оставался еще час, а Полонский уже примчался в дом кузины. Андрей Петрович пригласил его к себе в кабинет.
В гостиной остались госпожа Никольская, Катенька и прибежавший Павлик. Марья Алексеевна устроилась в кресле перед камином и взялась за спицы – готовить приданое для будущей малышки. Катенька и Павлик присели на диван. Полонская была младше него на два года. Это была очень красивая худенькая девочка, с темно-русыми кудрями и серыми глазами. Госпожа Никольская очень любила племянницу за кроткий нрав, унаследованный от покойной матушки. Когда Катенька только родилась, Марья Алексеевна хотела обручить ее с Петей, но духовник семьи, отец Алексий, объяснил, что по церковным канонам это невозможно. Сейчас же, сидя в своей гостиной и наблюдая за беседой приемного сына и племянницы, Марья Алексеевна от души радовалась, что та помолвка не состоялась. От ее проницательного взгляда не ускользнуло и то, как горят глаза Павлика при разговоре с гостьей, и то, как смущенно рдеют щеки девочки.
– Как ваше здоровье, Катенька? – интересовался Павлик, нежно глядя на гостью.
– Благодарю, намного лучше теперь, – отвечала девочка, опустив глаза. – Только вот… Маменька часто снится, – по Катиной щеке скатилась слезинка.
– О, как я вас понимаю! – в порыве чувств Павлик положил свою теплую ладошку на тонкую прозрачную ручку девочки и тут же, спохватившись, отдернул ее. – Мне тоже часто снятся мои родители. Хотя матушку я совсем не знал… Но отца я помню хорошо и, пусть даже прошло уже четыре года, до сих пор не могу привыкнуть, что его больше нет. Андрей Петрович и Марья Алексеевна любят меня как родного, я бесконечно им благодарен. Да и с Петей мы как братья. Но, – он понизил голос, – видит Бог, порой мне кажется, что я отдал бы все, только бы мои родители были живы!
– Да-да! Я чувствую то же самое, вы абсолютно правы – никто не заменит нам наших папу и маму, – согласилась Катя.
– Но вам не стоит грустить, – продолжал совсем по-взрослому Павлик. – Ведь вы скоро отправитесь в столицу, а там столько всего интересного! Говорят, на праздники там такие фейерверки запускают!
– По правде сказать, мне совсем не хочется никуда уезжать, – тихо произнесла девочка. – Здесь могила моей матушки, здесь мои верные друзья, – она подняла свои прекрасные глаза на своего собеседника.
В этот момент Андрей Петрович и Григорий Никандрович вышли из кабинета. Полонский сжимал в руках конверт. Вид у гостя был радостный, но чувствовалось, что он немного раздосадован.
– Еще раз покорнейше благодарю, Андрей Петрович, вы оказали мне большую услугу, – Полонский поклонился зятю.
– Ну что вы, Григорий Никандрович, на то мы и родственники, – устало отмахнулс я тот.
– Просто поразительно! – не унимался гость. – Семь лет назад, в первый приезд государя, я несколько раз просил его величество определить меня на гражданскую службу в Петербург и каждый раз получал отказ! Вам же стоило лишь мимоходом упомянуть государю о моей ничтожной персоне – и пожалуйста: путь в столицу открыт! Слышишь, Катенька? Поблагодари же скорее своего дядю!
