Юноша снова сглотнул с усилием:
– Минуту назад ты собиралась набить мне морду.
Не ответив, Славянка закрыла глаза и вытянула губы. Костя медлил, но по его дыханию она почувствовала, что он приблизился.
– Ну, я жду.
Он несмело чмокнул её в щеку.
– В губы, – велела Славянка. – В гу-бы.
Ей стало смешно, целоваться с ним вовсе не хотелось, было просто интересно. Костя молчал и бездействовал. Тогда она открыла глаза.
– Смотри, – предупредила Славянка, – такого шанса у тебя больше не будет. Признайся, ведь ты мечтал об этом все четыре дня, что мы ехали вместе?
Костя не отвечал.
– Ну ладно, если ты такой боязливый, я сама…
Запрокинув голову, она притянула его к себе.
– Должна же я хоть как-то отблагодарить тебя за ссуду.
Она целовала его довольно долго – сначала только для того, чтобы подразнить, но постепенно, к своему большому удивлению, сама вошла во вкус. Нащупав за своей спиной его руку (она была тяжёлая и горячая), девушка положила её себе на грудь. Костя судорожно попытался убрать руку, но Славянка ещё сильнее присосалась к его губам и теснее прижалась к нему.
Дверь тамбура хлопнула. Они отпрянули друг от друга. "Как дети!" – электрической искрой пронзило Славянку. Разминая папиросу, вошёл коренастый, дочерна загорелый мужчина лет пятидесяти, одетый в синий спортивный костюм. Прикуривая, он покосился на них и, ухмыльнувшись, отошел подальше. Костя смущенно потупился.
– Пошли в купе, – со вздохом проговорила Славянка. – Твоя мать, наверное, тебя уже заждалась…
Стуча колёсами на стыках, поезд быстро приближался к месту назначения.
***
В Город они прибыли в половине девятого утра. Повесив сумку на плечо, Славянка выскочила из вагона, её соседи вышли следом за ней. Костя поставил чемоданы на перрон и подошел к девушке.
– Ну вот и всё. Мы уже почти дома. А ты?
Закусив губу, Славянка покачала головой. Понятия «дом» для неё не существовало, и поэтому ни радости, ни сожаления она не испытывала – это был очередной в ее жизни город, который скоро поглотит ее, истреплет своими гигантскими жерновами и выплюнет вон точно так же, как глотали, трепали и выплевывали ее все другие города. Но до того момента ей надо успеть выжать из него все возможное. Это был образ её жизни.
– Я везде как дома. – Она дружески шлёпнула Костю по щеке. – За меня не беспокойся. Терпеть не могу, когда за меня кто-нибудь беспокоится – сразу же хочется треснуть этого человека по макушке… Ладно, давай прощаться, твоя мать на нас уже косится. Деньгами разживусь, приду в гости. Панфилова, сорок три, восемьдесят, так?
Костя кивнул.
– Можно я на прощание тебя поцелую? – тихо спросил он.
– Дерзай, – разрешила она. – Только по скорее, а то я тороплюсь.
Она обманывала. Торопиться ей было некуда, разве что неожиданно приспичило в туалет, но не настолько, чтобы упустить возможность пощекотать нервы девственному юноше.
Неуклюже обняв её за плечи, Костя дважды дотронулся пересохшими губами до её рта. Даже не прижимаясь к нему, она чувствовала, как бешено колотится его сердце. Наконец он оторвался от нее, слабо улыбнулся и, видимо не зная, что ему делать дальше, хлопнул себя по бедрам.
– Что ж, до свидания, что ли?
– Чао, – Славянка помахала ему пальцами.
Он никак не мог отойти от нее и, продолжая глупо улыбаться, время от времени хлопал себя по бёдрам. Неторопливо закурив, она направилась к подземному переходу. Проводив ее взглядами, Костя с мамой подхватили чемоданы и устремились в обратную сторону.
