- Отчего же? - зло хмыкнула я, делая глоток из бокала. - Вокруг нее соберется свора стервятников, которая сметет всех и вся на своем пути.
- Вот, - Орловский поднялся с подлокотника, подошел к столу, взял свой бокал и вернулся на место. - А так, тебя немного попугают, ты сама все отдашь. Вот тогда от тебя можно избавиться.
- Да зачем? - воскликнула я.
- Затем, Кристин, чтобы ты спустя какое-то время не передумала и не начала тяжбу, - хмыкнул Граф.
- Подожди, - непонимающе уставилась я на него. - Какую тяжбу, Дим? Я же сама все отдам.
- А завещание? - щелкнул меня по носу мужчина.
- А что завещание? - непонимающе посмотрела на него.
- Там же есть условия - никому и ни за что, - подмигнул он мне.
- Откуда ты знаешь про завещание? - прищурилась я в ответ.
- От верблюда, - Орловский тяжело вздохнул и уперся взглядом в стену. - Отец твой рассказал о нем.
- Папа? - недоверчиво протянула я.
- Да, - Дима кивнул и пристально посмотрел на меня. - Вокруг твоего отца давно уже творилось черти что. Он знал, что его попытаются убрать. Пытался подстраховаться.
- Пытался подстраховаться? - я тяжело сглотнула и, зло раздув ноздри, прошипела. - Так это все из-за ваших игр? Из-за вас убили маму и Ритку? Подстраховаться?!
- Кристин, прекрати, - скомандовал он.
- Пошел ты в жопу, Митька! - закричала я. - Подстраховались? Угробили всю семью!
Я вскочила с кресла и, сжав кулаки, зло смотрела на Орловского.
- Кристин, успокойся, - попытался дозваться до моего разума мужчина, но тщетно.
- Успокойся?! - вопила я. - Как я могу успокоиться, Дим?! Ты когда-нибудь хоронил сразу четверых людей, которых любил?! Рыдал над четырьмя гробами одновременно?!
- Кристина! - Орловский поднялся с подлокотника и подошел ко мне вплотную. - Твой отец делал все, чтобы этого не случилось. Никто не ожидал, что уберут всех.
- Не ожидал?! - орала я, не замечая слез, бежавших по моим щекам. - Отчего же вы не предусмотрели этого??? Какого х… дали им умереть?
Неожиданно Граф обнял меня и крепко прижал к себе, не давая вырваться. Он гладил меня по голове, пока я сыпала проклятия, матерясь как сапожник. Наконец, затихнув, я лишь беззвучно рыдала, прижавшись к его широкой груди, утопая в крепких мужских объятиях.
Орловский молча гладил меня по волосам, тяжело вздыхая. Мне стало так нестерпимо жарко в его руках и одновременно так спокойно. Поддавшись порыву, я подняла голову и потянулась к губам мужчины. Он не отстранился от поцелуя, наоборот, ответил с бешеным напором.
Обвив руки вокруг шеи Димы, я упивалась его страстью, утопая в диком желании. Я цеплялась за него, словно за спасательный круг, сгорая в первобытном пламени вожделения.
Орловский поднял меня на руки и вынес из кабинета, не отрываясь от губ. Он донес меня до своей спальни на первом этаже, нежно уложил на кровать и принялся осыпать поцелуями шею.
Выгнувшись навстречу его ласкам, я сдавлено простонала, требуя избавления от ненасытного огня, сжигающего изнутри. Неторопливо скинув с меня всю одежду, он с новой страстью обрушился на мое обнажённое тело, лаская каждый сантиметр разгоряченной от его рук кожи.
Вокруг уже не существовало ничего, кроме нашей страсти. Только два разгоряченных тела, сплетенных в сексуальном танце первобытной похоти, только наши стоны и всхлипы наслаждения, наши руки, скользящие по разгоряченной гладкой коже друг друга, наши распухшие от поцелуев губы, горящие страстью глаза наполняли этот мир в данный момент.
