Вера и рыцарь ее сердца - страница 26

Это была реальность военного времени, а теперь Володя сидел за столом на кухне. Воспоминания о войне помогли ему вновь обрести твёрдую уверенность, что он добрый и любящий своих детей отец, который потерял бдительность и совершил ужасный поступок. И тут ему до одури захотелось выпить 100 грамм фронтовых, но перед глазами память добросовестно высветила из небытия надменную улыбку пленного фрица. Эта надменная улыбка говорила сама за себя: «…что, фронтовик, думал, что победил великую нацию Третьего рейха, а ты как был русская пьянь, так и остался!»

Мужчина грубо потёр лицо ладонями, чтобы сбросить это наваждение. Не нужна ему водка, фронт остался в прошлом, а фронтовые наказы командира и в мирное время не теряют своей командной силы.

Война близилась к победе над фашистами. На груди Шевченко рядом с двумя орденами Красной звезды блестели медали за оборону Сталинграда, за бои под Курском. Дух скорой победы поднимал настроение артиллеристам, которые в передышках между боями готовились к мирной жизни, обменивались адресами и поминали фронтовыми «ста граммами» своих погибших товарищей.

Однажды к вечеру, когда бой на подступах к Кенигсбергу стих и в роте артиллеристов разливался по кружкам трофейный шнапс, положенный фронтовику при наступлении, Володя был вызван в штаб дивизии. По дороге в штаб он допевал песню артиллеристов: «Артиллеристы, Сталин дал приказ!..»

Перед входом в штабную землянку Володя поправил гимнастёрку, уверенно вошёл внутрь и доложился:

– Старший лейтенант Шевченко по вашему приказанию прибыл.

Командир Куропаткин указал лейтенанту на стул, что стоял посредине комнаты. Володя присел на краешек стула, снял с головы полинявшую фуражку и, положив её на колено, ждал очередного приказа.

– Что ты собираешься делать, лейтенант Шевченко, когда вернёшься домой? – вдруг как-то по-домашнему спросил его Куропаткин.

– Буду учиться, товарищ подполковник, – без запинки ответил Володя.

– На кого ты хочешь учиться?

– На инженера, товарищ подполковник!

– Хорошо, а что дальше?

– Женюсь, чтобы были… дом… дети. Всё как положено, товарищ подполковник, – немного смущаясь, но твёрдо ответил Володя командиру.

– Так вот, лейтенант Шевченко, воевал ты хорошо, грамотно, геройски, – продолжил разговор Куропаткин уже командным голосом. – Сначала ты, лейтенант Шевченко, вернись домой живым, стань инженером и женись на хорошей девушке, чтобы она воспитала твоих детей достойными гражданами советской страны. Работай так, чтобы заслужить к старости почёт и уважение. Дом построй такой, чтобы не стыдно было пригласить гостей и меня. Вот когда ты всего этого добьёшься, лейтенант Шевченко, тогда и выпей за здоровье свои фронтовые сто грамм. А сейчас прекратите это безобразие! Вы даёте плохой пример своим солдатам. Это приказ!

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

Таков был приказ командира на мирную жизнь, и этот приказ имел такую же силу сейчас, как и во время войны. Выкинув из головы все мысли о гранёном стакане, Володя глубоко вздохнул. Фронтовая дружба осталась только в его памяти. Никто из его фронтовых друзей не горел желанием встретиться вновь в мирное время, да и он сам ничего не сделал, чтобы отыскать своих однополчан, потому что в мирное время больше всего ему хотелось поскорее забыть мракобесие прошедшей войны.

Володя всегда думал о себе хорошо. Он хорошо воевал и в мирное время старался оправдать доверие партии и народа, соседи ему уважительно кивали при встрече, а женщин он к себе ближе вытянутой руки не подпускал, потому что любил единственную женщину на свете, этой женщиной была его жена. Только с ней он чувствовал себя состоявшимся мужчиной, только Римма умела ставить перед ним недосягаемые высоты и не давала ему расслабиться ни в жизни, ни в любви.