И вот тут, на глазах русских людей, все перевернулось с ног на голову. Наши кумиры сначала стали резать друг друга в ходе революции, а потом явились к нам. И хотя они повторяли лозунги о свободе и просвещении, но стали делать на нашей территории совсем другие вещи – убивать, грабить, осквернять наши святыни.
В ответ мы сделали то, что всегда делаем с захватчиками, – разбили их и сами вошли в их столицу.
Тогда-то мыслящая русская публика задумалась: а может, секрет успеха вовсе не в том, чтобы подражать французам? Больше того, мы смогли противостоять самой сильной стране Запада и победили ее. Выходит, мы – не просто попытка построить большую Францию на севере континента. Мы – что-то другое. Но что?
Ответом на этот вопрос стал золотой век русской культуры. До 1800-х в России странным образом практически не было литературы – только совершенно нечитабельные ныне авторы вроде Кантемира и Сумарокова. «А что, есть русские романы?» – иронизировала чуть позже одна из героинь Пушкина.
И дело тут не в отсутствии талантов – был, например, гениальный Ломоносов. Но когда он брался писать стихи, выходила какая-то тягучая белиберда.
А вот после войны гении стали расти, как грибы после дождя: Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Лермонтов, Тютчев, следом – Тургенев, Достоевский, Толстой. Это если даже не упоминать музыку, живопись и все другие виды искусства. Чтобы просто перечислить имена самых крупных, потребуется полстраницы. Количество выдающихся творцов в первых послевоенных поколениях просто поразительно, учитывая, как малочислен был в тогдашней России образованный слой.
Я уверен, что мы подошли сейчас ко второму такому рубежу. Вопрос о том, кто мы такие и что такое Россия, снова поставлен историей максимально остро и принципиально. Наш народ начинает давать ответ, который, я верю, будет не менее грандиозным, чем в прошлый раз.
Это подмечают и западные мыслители – те из них, кто не ослеплен ненавистью и комплексом превосходства. «Впервые за 500 лет, – писал в 2023-м американский профессор русского происхождения Владимир Бровкин, – Россия не хочет быть похожей на Европу»3.
Главная надежда тут на новое поколение. Но и нам, для кого половина жизни или больше пришлась на мутные времена «сна разума», торжества русофобии и потребительства, стоит начинать работать над этим, подготавливать почву.
Я не зря сказал про мутные времена. Моя юность пришлась на 2000-е, в эти годы я окончил оба своих университета. Главное впечатление от тех лет – атмосфера страшной интеллектуальной и моральной духоты.
В те годы с нами все дружили, охотно пользовались нами, как всемирной бензоколонкой. Относились к нам соответственно, как к обслуге нефтяного насоса. А главное, мы сами к себе так относились.
Коммунизм был разрушен и осмеян. Демократия успела себя дискредитировать. Ценности Православия провозглашались официально, но почти никакой реальной просветительской работы не велось, религиозные люди считались чудаками, над ними смеялись не меньше, чем над коммунистами.
Во что верить, ради чего жить? Зачем вообще существуем мы и наша страна? На эти вопросы не было никакого ответа. Кроме вечной мантры, которая звучала со всех каналов: стань богатым и успешным любой ценой, и плевать на все. Торжествовала знаменитая мораль готтентота – когда африканского аборигена в XIX веке спросили, что такое добро и зло, он ответил: «Добро – это когда я украду у соседа корову, зло – когда он украдет у меня».
