Но большинство тех, с кем я говорил в 22-м, не обратили на эти слова никакого внимания. Нашлись и такие, кто гордо заявлял: «Не знаю, чем буду зарабатывать, и мне все равно! Главное – убраться отсюда!..»
Один мой знакомый был в России преуспевающим адвокатом. Теперь он собрал семью и двоих детей, чтобы «релоцироваться» аж в Бразилю.
Я сказал ему, что, во-первых, юридическая система в странах Латинской Америки очень отличается от российской. И, во-вторых, в Бразилии работать в юриспруденции можно, только если состоишь в адвокатской гильдии, а это весьма закрытая организация, куда сложно пробиться иностранцу. Не говоря о том, что нужно в совершенстве владеть местным вариантом португальского.
– Ничего, – отмахнулся мой собеседник, – у меня красный диплом, все получится!
«Господи, что у этих людей в голове?!» – поражался я.
Когда я покидал страну в 2012-м, у меня было две главных цели: во-первых, посмотреть мир; во-вторых, улучшить условия своей жизни. В Юго-Восточной Азии банально не было зимы, было больше натуральных продуктов, а главное, цены на все – от жилья до питания – были гораздо ниже. Теперь же люди готовы резко понизить свой уровень, лишь бы убежать.
Это был какой-то феномен нового времени, он сильно удивил и смутил меня. Конечно, за годы жизни по заграницам я неоднократно встречал персонажей, ненавидящих родную страну и считавших свой отъезд чудесным избавлением. Отнюдь не только среди русских – попадались американцы, итальянцы, французы, всякой твари по паре. Но все же то были исключения, небольшой процент чудиков, имеющийся в любой стране. А в 22-м оказалось, что это вдруг стало массовым явлением среди моего собственного народа.
Так взошла над Россией ядовитая звезда смердяковщины.
Впрочем, она уже давно маячила на горизонте, хотя многие, включая меня, предпочитали ее не замечать. Как стараешься не обращать внимания на легкую боль в зубе, потому что очень уж не хочется к врачу. Но с началом СВО мы имели дело уже с большим болезненным нарывом.
Слово «смердяковщина» происходит от имени персонажа «Братьев Карамазовых», лакея Смердякова. Он не просто ненавидит и презирает свою страну, но видит в этом некий пафос, почти упивается собственной русофобией. Вот самый известный диалог с его участием, Смердяков заявляет:
«– …Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.
– Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.
– Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с.
– А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?
– Да и не надо вовсе-с. В 1812 году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского… и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с»4.
Не правда ли, напоминает многих наших современников? Заменить пару оборотов на более современные – и вот вам пост из телеграм-канала бывшего москвича, живущего в Тбилиси. К французам в его речи разве что можно прибавить немцев и американцев.
На образ Смердякова Достоевского вдохновили русские либералы середины XIX века, радовавшиеся поражениям империи в Крымской войне.
С тех пор патриотические публицисты не раз указывали на болезненные нарывы смердяковщины, которые случались в роковые для России моменты. Мечтой о поражении перед немцами отметились «борцы с режимом» и в Первую мировую, и в Великую Отечественную. В 90-е годы быть смердяковым стало модно и почетно – неудачам нашей армии в Чечне открыто радовались многие ведущие либералы и правозащитники. Поражение перед лицом «просвещенного» Запада и вовсе было для них голубой мечтой.
