– Угу, – сказал мальчишка, теряя интерес к собеседнику.
– Отец, Кариф, а кто такие одержимые? – снова перебил молодого священника Анеж.
– Откуда ты это слышал?
– Толстяк в муке и седой верзила шептались об одержимых у стойки.
– Это Седрик, наш пекарь и мукомол, а верзила – это Карл, наёмник в отставке. Он защищает деревню и наставляет наших мужчин. – пояснил Кариф.
– Так что про одержимых? – не унимался мальчишка.
– С точки зрения Церкви есть только один вид одержимых. Те грешники, что попали под влияние шестёрки – Проклятых Шести Грехов. Но такого не было тысячи лет со времён Исхода. Простолюдины же считают одержимыми неупокоенные духи, вселяющиеся в трупы людей или животных. Они не могут вселиться в живых или причинить вред, если есть защита. Кстати, про защиту. Тебе нужен новый амулет. Приходи завтра утром в часовню, я дам тебе новое перекрестье. Знаешь, что оно обозначает? – спокойно объяснял священник.
– Конечно. Перекрестье – это скрещенные крылья. Своими крыльями Крылатый защищает нас от скверны, детей ночи и происков Неназываемого, – при упоминании последнего мальчишка сплюнул через плечо. Отец скривился от проявления этого дикого суеверия.
– А также он защитил род людской во время Лунного затмения, – Кариф скрестил руки перед собой в молитвенном жесте.
Мальчик неохотно повторил жест. Он не хотел расстраивать священника. Но не особо верил в чудеса тех времён. В его родной деревне не было чудес, чудом он считал, если отец не побил его вечером. Тут внимание мальчишки отвлек скрип двери. Кто-то новый вошёл в таверну, прошёл через ряд длинных деревянных столов и тяжело упал за небольшим столиком в неосвещённом углу. Новый посетитель был высоким, фигуру скрывали чёрная мантия и чёрный же плащ. Чёрная одежда не была в дорожной пыли, и от неё не пахло потом. Скорее всего, новый посетитель приехал на карете. А значит, был обеспечен. Тем не менее, он заказал только вина и воды. Вскоре Анежу стало скучно за ним наблюдать. Путник в чёрном только пил по очереди из кувшинов и смотрел на входную дверь. Также Анежа усыпили притчи, которые бесконечным потоком читал вслух отец Кариф. И мальчишка задремал, положив голову на стол.
Анежу снова снился сон, где он был сторонним наблюдателем. Он был рядом с чем-то огромным древним, оно не обладало эмоциями, но что-то давило на Анежа во сне. Древнее существо хотело исправить, исправить чужой порядок. Неправильный порядок, противоположный, противный и мерзкий идеальному хаосу. Всего лишь отвратительная точка в бесконечности. Бельмо на абсолютной тьме. У древнего не было отвращения к этому мизерному порядку, только намерение исправить, уничтожить, забыть. Это намерение, внутренняя дрожь охватила Анежа, и он был замечен. Из непроницаемой тьмы к его телу приблизилось щупальце. Он заорал и проснулся. В таверне орал не только он. Также истошно вопил Седрик, толстый пекарь.
– Мертвецы, мертвецы… мертвецы идут! – вопил он, подняв шум на всю таверну. Шлем съехал с его головы, копьё из косы тряслось в руках.
– Сколько их, откуда идут, куда добрались? Доложить, как положено! – рявкнул на него Карл. Седой наёмник вышел из подсобки, где дремал, пока его не разбудили крики пекаря.
– Есть! Один мертвец у ворот. Ломится в запертые ворота. Иоган остался на страже, – вытянулся по струнке Седрик, мгновенно успокоившись.
– Седрик смени Иогана и… – начал Карл, но договорить не успел. Входную дверь вышибло.
