Не думаю, что моего супруга привлекла не очень грамотная афроамериканка. Я открыла сумочку, перелистала содержимое кошелька. Двести двадцать рваных долларов лежали в отведенном месте. Не пропала и мелкая утварь – вроде пустого блокнота, ручки, телефона.
Бригов возмущенно задышал в ухо.
– Ты подозреваешь меня в мелком воровстве?
Похотливые пальцы стали стаскивать с меня простыню. Я ударила по суставам. Бригов отдернул руки, как от кипящей воды.
– Не узнаю тебя, Юлька…
– А я не Юлька, – сказала я тоном, отвергающим сантименты, – Я Юлия Владимировна, и давай шепотом. Прикройся, смотреть… неприятно.
Я хотела сказать «противно», но ограничилась эвфемизмом. Хотя, в любом случае, смотреть на это было ТОШНО.
– Что ты тут делаешь?
– Ничего, – ответил Бригов, – Мемуары сочиняю. Тайком и ночью.
Я заглянула в маникюрный набор, одной рукой попробовала перелистать журнал. Задумалась… и притупила бдительность. Бригов схватил меня за плечи, развернул и впился в меня своими красивыми, ненавистными, омерзительными губами!
Я сдалась без боя. Последняя здравая мысль до того, как он швырнул меня в койку, была печальна и лирична: неужели я того и ждала?
Он был необычайно нежен, ласкал, как невесту, а я терпела, шептала «еще» – вместо того, чтобы спихнуть его на пол и обматерить нормальными человеческими словами. Что нашло на Бригова? Решил меня использовать? Испугался потерять? Влюбился, как в самого себя?
В общем, подтвердилось расхожее правило: женщина, как мобильник – наворотов много, а функция одна. Но какая же баба не мечтает сохранить семью?
Бригова хватило на полчаса, потом он выдохся, решил, что хватит. Пошатываясь, ушел в ванную, вернулся, лег и выставился на меня такими глазами, словно я теперь перед ним в неоплатном долгу.
Не дождавшись признательности, откашлялся и перешел к делу.
– Юлька, я тут влип в одну историю…
– Ты говорил, – зевнула я, – На Сорок пятой улице, между школой и лечебницей.
– Ага, там скверик и темные аллеи… История занятная. Она чревата крупнейшим со времен «Ирангейта» международным скандалом. И персонажи скандала будут всячески препятствовать попаданию этой истории в средства массовой информации. Хватаешь мысль?
– Шантаж, – зевнула я. Знаем мы его истории.
– Нет, – Бригов покачал головой, – Шантаж – это когда плохие парни издеваются над хорошими, требуя оплаты за ошибки молодости. А мы с тобой парни положительные, поэтому давай условно назовем наше мероприятие 201-м способом относительно честного отъема денег у населения.
– Мы с тобой? – я очнулась, – Наше мероприятие? Дорогой, это подло – принимать за бывшую жену решения, чреватые пожизненным заключением!
Бригов съел мою «бывшую» и с фальшивой доверительностью положил руку на плечо.
– Нет, Юлька. Думай что хочешь, но пять миллионов баксов – это не подло. Знаешь правило пяти миллионов баксов?
– Нет, – машинально промямлила я.
– Хорошо иметь пять миллионов баксов… – он мечтательно уставился мимо меня.
– Какой ужас, – ахнула я, – Бригов, если ты не врешь, тебя убьют на месте. И меня убьют. И всех, кто в радиусе мили.
– Конечно, дело расстрельное, – не стал отнекиваться Бригов, – Вот поэтому я и хочу, чтобы ты помогла. Какое бы ни сложилось у тебя мнение о моем поведении, ты, Юлька, единственное на свете существо, которое в глубине души не желает мне зла.
Это была очень театральная фраза. И попала она в самую середину болота. Всосалась. Но прежде чем сдаться на милость победителя, я в последний раз сорвалась с поводка.
