- Ты уже сделал все, что мог! – закричала мама и наверняка попробовала закрыть дверь.
- Я не уйду, - раздались звуки борьбы.
- Ей действительно лучше, - тихо заговорила Шарлетт, пытаясь вразумить навязчивого посетителя. - И, учитывая обстоятельства, это благо для нее. Не надо бередить старые раны.
- А если я пообещаю, что не буду ни о чем ей напоминать? - поклялся парень. - Я люблю ее и сделаю так, как скажете, только позвольте быть рядом.
Я нахмурилась, пытаясь вызвать в мертвой памяти образ юноши, с которым прежде встречалась. Увы, мне это не удалось.
Дома было много фотографий, на некоторых я была запечатлена со школьными друзьями, но нигде не фигурировал бойфренд. Если и существовали снимки, с ним связанные, они почили вместе с телефоном в небезызвестной аварии.
- Ты хотя бы представляешь, как она теперь выглядит? – понизила голос Шарлетт, и я напрягла слух изо всех сил. Машинально коснулась шрамов кончиками пальцев – рубцы все еще были выпуклые и неровные.
Поначалу мать убрала из дома зеркала ради моего душевного спокойствия, но я высмеяла ее странное решение: как причесаться, не видя себя со стороны? как привести в порядок одежду перед выходом на улицу?
Это было глупо, я ведь не убивалась из-за каждого шрама. Ну, разве что в первый раз, от неожиданности…
Я помнила, как увидела свое отражение после реанимации впервые. Говорят, мое тело прошло сквозь лобовое стекло и при падении прокатилось по острым камням на обочине, вся кожа оказалась иссечена глубокими рваными порезами, которые заживали плохо, сильно изменив внешность.
На своих фотографиях я видела приятную, милую девочку, не пользующуюся косметикой, потому что она была хороша и без нее. Натуральные русые волосы ниже плеч, не нуждающиеся в каждодневной укладке благодаря легкой волне, выразительные глаза с длинными ресницами и красиво очерченные губы.
Ну, что ж, теперь о прежней привлекательности точно можно было забыть – половину моего лица украшали длинные вертикальные рубцы.
Врачи ожидали нервного срыва, но я не помнила себя прежнюю, поэтому мне не с чем было сравнивать.
Мама переживала, что рано или поздно я начну страдать, ощущать себя нежеланной, поэтому в доме зеркало осталось только в ванной, и каждое утро я слышала от Шарлетт ободряющее и лживое «Ты выглядишь сегодня намного лучше, Флоранс, шрамы почти не заметны!».
Я сознательно отказалась от бессмысленных пластических операций, которые стоили бы маме целого состояния. Какая разница, как я выгляжу, если никогда не смогу ходить?
Несколько недель я провела, испытывая ужасные боли от переломов и ран. Потом перенесла огромное количество тестов, пробовала разные процедуры по восстановлению двигательной функции нижней части тела. Пережила многочасовые беседы с психиатром по поводу потери памяти. Пила всевозможные таблетки, от которых либо не было никакого эффекта, либо становилось плохо.
Я так устала, что просто хотела домой. И когда мне сообщили, что предстоит еще и пластика лица, я разрыдалась и умоляла Шарлетт забрать меня в Бепре, даже если не помнила ни матери, ни родного города.
Доктора убеждали меня, что шрамы нужно оперировать как можно скорее, позже исправить недостатки станет сложнее. Но я заверила их, что понимаю последствия. Они не догадывались, насколько это не имеет значения, раз уж я неизлечимо парализована ниже поясницы.
И теперь мне предстояло проверить, насколько я действительно готова к выбранному мной будущему. В школе друзья так меня и не приняли…
