Хлопок двери палаты вернул меня в мир, и я услышала движение в сторону ванной, где сейчас стояла. Тихий стук.
— Ася, дочка, это папа. Можно войти? — не отвечая ему ничего, я открыла дверь и, будто не замечая его, прошла к кровати. Голова была тяжёлая, но болей не было. Чувствовалась какая-то пустота в районе желудка и небольшая тянущая, неприятная боль в районе низа живота. В голову ударили воспоминания разговора матери и доктора:
«— Срок совсем небольшой, и я боюсь, что вашей дочери нужно проколоть одни препараты. Но они могут привести к выкидышу… — доктор не успел договорить, что хотел, как мать его перебила.
— Хорошо. Доктор, я хочу, чтобы вы избавили нас от этого ребёнка и чтобы никто об этом никогда не узнал. Ни мой муж, ни дочь, никто.
— Но это же преступление! Нет, я не могу этого сделать, — начал отнекиваться тот.
— Доктор, — голос матери стал требовательным, и уже кажется, что трагические нотки исчезли. — Я плачу вам столько, что вы должны безоговорочно выполнять мои требования, и ни о чём не спрашивать. А иначе я сделаю так, что вы вылетите с волчьим билетом отсюда. Тем более это ещё не ребёнок, а непонятный зародыш, и моей дочери он не нужен.
— Хорошо, я всё сделаю».
И на меня будто вылили ушат с холодной водой. Моя мать избавилась от моего ребёнка без моего ведома. И сделала это так, что никто об этом никогда не узнает. Но я-то всё слышала и никогда ей этого не прощу. Конечно, я бы оставила малыша, и я бы любила его всем сердцем, несмотря на то, что его отец оказался будничным козлом. Этот ребёнок был зачат в любви и, несмотря на то, как поступил Никита, я продолжала его любить. И вряд ли я ещё к кому-то смогу испытывать такие сильные чувства.
— Ась, ты слышишь меня? — мне на плечо упала тяжёлая ладонь, и я обратила своё внимание на отца, который выглядел не лучше, чем я. Под глазами мешки, отросшая щетина и усталое лицо, как будто он всё это время не спал, а дежурил около меня. Хотя, я бы этому не удивилась. На висках появилось ещё больше седины.
— Да, пап. Слышу.
— Как ты?
— Хорошо! — он сел на край моей кровати, а я натянула одеяло до самого подбородка. Несмотря на то, что в палате было тепло, меня прошибал озноб.
— Дочка, ты нас с мамой так напугала! — в глазах отца появились слёзы.
— Пап, папочка, посмотри на меня! — он поднял своё лицо и взглянул мне в глаза. — Всё хорошо, я жива! Я наделала столько глупостей, что до конца жизни мне их не разгрести. — Было безумно стыдно перед отцом. Он пытался меня защитить, а я всё это время считала его вредителем собственной жизни.
— У тебя есть я. Я помогу. — Тёплая родительская улыбка согрела моё сердце.
— Знаешь, а ты во всём был прав. А самое главное в том, что я дура. Обычная тупица, которая по уши влюбилась и не хотела никого слышать и видеть, что творится перед моими глазами.
— Бывает. Мы все делаем глупости. Но жизнь нам и дана для того, чтобы делать работу над ошибками.
— Я люблю тебя, пап! Прости меня, — из глаз пошли предательские слёзы, а в горле появился ком.
— Девочка моя маленькая, — его ладонь легла на моё лицо и он пальцами смахнул со щёк слёзы, которые текли рекой. — И ты меня прости. Я хотел сделать так, чтобы ты была счастлива.
— Я знаю, пап. И знаешь, что, — я на секунду замерла и повисла секундная тишина. — Я выйду за Артура, как ты хотел.
— Хорошо! — в глазах родителя появилась радость. Я не знаю, зачем я ему это сказала, но я всё-таки согласилась с его решением выйти за этого парня. Артур не самый плохой для меня вариант, а может я согласилась только потому, что мне наплевать уже на всё. На то, кто теперь будет рядом со мной, с кем я буду спать и от кого иметь детей. Просто мой смысл жизни ушёл навсегда, вместе с тем, как предал меня Никита. И пусть я по ночам буду грызть подушку и заливаться слезами, вспоминая, как мне было хорошо с этим парнем, но на утро я буду улыбаться и делать вид, что всё хорошо.
