— Я не употребляю наркотики, только сигареты и алкоголь. И ничего больше. — Раздался ещё тише его голос над моим ухом. И я ему поверила. Может это всё эндорфины, которые во мне разыгрались и управляли моим поведением? Не знаю. Но хотелось верить этому негодяю, по-другому я бы не смогла. А ещё, чем больше я на него смотрела, тем отчётливее понимала, что тону в этих карих омутах. Никита убрал свои пальцы от моего лица, а мне сразу же стало холодно, грустно, и я обняла себя руками.
— Ты здесь одна живёшь?
— Нет, — как заворожённая смотрела я на него.
— С родителями?
— Нет.
Не могла отвести от него свой взгляд, как, в принципе, и он смотрел мне в глаза, не отрываясь и задавая свои вопросы, в суть которых я не особо вникала. Он словно гипнотизировал меня. Где-то внутри мозга кто-то кричал: «Не верь ему, сдай его полиции! Ты же его не знаешь». Но я почему-то сопротивлялась сама себе. Хотелось верить ему. А ещё, рядом с ним я чувствовала какое-то предательское тепло, которое неким образом согревало меня и отталкивало всё то, что могло бы причинить мне боль. Он словно защитная стена, которая закроет от любого ненастья. Захотелось к нему прикоснуться и почувствовать его горячую кожу на своих пальцах.
— А с кем? — снова его вопрос, который меня спустил обратно на землю.
— Это дом моего отца. Я живу с матерью в городе. А ты?
— Я тоже в городе живу. С другом снимаем квартиру.
— А твои родители? — мне вообще было наплевать, какие вопросы я задаю, только бы этот парень не молчал и дал ещё немного перед своим уходом насладиться своим голосом и присутствием.
— У меня нет родителей, я детдомовский.
— Прости, но как ты?.. — я на секунду замолчала.
— Как я попал в ваш элитный посёлок? — осторожно кивнула, не хотела его обидеть.
— Мы с Костей давно дружим, я хорошо с компьютерами лажу, а ему нужна была помощь. Вот так и сдружились.
Когда он говорил, я не сводила своего взгляда с его пухлых губ. Мне кажется, я сошла с ума. Ну какой нормальный человек будет так себя вести?
— Малышка, у тебя что-нибудь пожрать есть? — немного с грубостью в голосе произнёс он, а я вздрогнула.
— Пирог только.
— Угостишь?
— Пошли на кухню.
Всё то время, пока мы шли из спальни на кухню, я пыталась держаться от него подальше. Боялась прикоснуться к нему, словно он был огнём, который может меня испепелить. А ещё, кажется, всё это время я практически не дышала. Только если через раз.
Я заварила чай и разогрела пирог в духовке. Всё это время Никита сидел за барной стойкой и внимательно за мной наблюдал, не сводя свой карий взгляд. Отчего я ещё только больше смущалась, а руки тряслись, словно от жёсткого похмелья, но я всеми силами держала себя в руках и не показывала своего смущения и страха, которые бушевали у меня внутри.
Чайник щёлкнул, давая понять, что он вскипел, а я вместе со щелчком вздрогнула и будто очнулась. Заварила мятный чай и подала вместе с пирогом Никите, а сама села напротив мужчины, сложив руки, как школьница за партой. Мы сидели молча, думая каждый о своём, и только наши взгляды иногда встречались, задерживались друг на друге пару секунд, а потом отводились в сторону. Я, как шпион, наблюдала за новым другом, как он своими длинными и красивыми пальцами, на костяшках которых были ссадины, кладёт последний кусок пирога в рот и довольно морщится.
— Вкусно? — мой голос дрогнул, а Никита поднял на меня свои глаза и улыбнулся ими.
